В десятый раз Фиалка, хохоча над Денисом, в руках у которого был целый веер, при том, что я и Миша все карты уже скинули, крикнула:
— А это тебе на погончики! — и шлепнула на стол целых четыре шестерки.
Денис отбросил на стол веер и рассмеялся:
— Ну, теперь я генерал дураков!
— Точно! — довольно сказала Фиалка. — И теперь ты мне должен сколько своих нынешних зарплат?
— Десять, — сказал Денис.
— По сотне митрилок, — подсчитывала Фиалка, — это тысяча митрилок. Мне как раз нужно. На новые ботильоны от итальянских волшебниц.
Интересно, что за ботильоны делают итальянские волшебницы? Ну, мне-то такие ботики точно не светят. У меня ни одной митрилки пока нет. Зато на обувь от обычных, то есть от самых крутых людских итальянских фирм денег у меня предостаточно!
Фиалка поглядела в иллюминатор, сказала, что ее ждут служебные обязанности, и умчалась за шторку. Пуф растаял в воздухе в тот момент, когда она с него поднялась.
Через секунду раздался ее голос из динамиков. Она попросила занять свои места, пристегнуть ремни и обнять животных, чтобы они не боялись и не бегали по салону. А еще поздравила Дениса с новым званием и сделала небольшое объявление, что, мол, новому самолету компании «ПлювГанса» требуется летчик. Зарплата сто двадцать митрилок. Так что если кто-то должен отдавать каждый месяц сотню, двадцать будут оставаться ему. И она, Фиалка, как раз, по счастливому случаю, идет на этот самолет работать. Так что морально и всячески по-иному поддержит нового работника.
Денис только усмехнулся, правда, немного смущенно. Я взяла кота на руки.
Мы приземлились в Домодедово. Ганс объявил в громкоговоритель, что полет длился шесть часов двадцать три минуты, что на полторы минуты быстрее, чем его прошлое достижение. Нам ничего не оставалось, как поаплодировать.
Потом мы вышли из самолета. Денис нес саквояж и кота, а я свою сумку и рюкзак с деньгами. Было пасмурно и прохладно, я надела кофту, а Денис — плащ. Мелисса попросила наколдовать для нее плащик — если можно, от Валентино, а для Мишечки — курточку. Для нее я сотворила дождевик лесовика — большой, выцветшего коричнево-желтого цвета, больше похожий на палатку. А для Миши — спортивную куртку, хотя сначала хотела исполнить просьбу его подружки и сделать махонькую детскую курточку какого-нибудь яркого, розового или оранжевого, цвета, с остроконечным колпаком, увенчанным помпоном.
Денис дважды свистнул, и откуда ни возьмись прилетел шустрый коврик. Мы уселись на него вдоль двух длинных сторон. Денис спрятал Сеньку-Сеньора за пазуху, чтобы ему не было страшно. А сам прикрыл глаза и свободной рукой вцепился в край коврика. Похоже, пофигенция выветрилась. Я хотела было предложить ему еще напитка, но коврик уже взмыл в воздух, помахивая прореженной бахромой.
Мы слезли с коврика у ворот «Золотых тополей». Миша открыл большую кованую калитку справа от ворот, встал рядом с ней и сказал нам:
— Проходите.
Ах да. Он единственный, у кого есть пропуск — и это мой помолвочный браслет. На секунду мне стало грустно. Я вспомнила, как в субботу — а это всего лишь два дня назад! — мы с Мишей въезжали вот в эти самые ворота на его автомобильчике и строили совместные планы на будущее. Хотя, может быть, это только у меня были конкретные планы, а он — так, сам толком не знал, что делает?
Я мельком взглянула на него, когда проходила в калитку. Странное чувство: будто это был другой, чужой человек. Не тот, с которым я живу и за кого собираюсь замуж. То есть собиралась. Мне даже разговаривать с ним не хотелось. Да и не о чем было. Странно. Мне не о чем разговаривать с Мишей.
Вокруг было пусто и тихо, и потом начал накрапывать дождь. Кот стал барахтаться под плащом у Дениса, и тот спустил Сеньку на землю, наказав не выходить за пределы поместья и вообще быть недалеко, потому что к вечеру, наверное, можно будет уехать. Кот мяукнул пару раз в ответ, я повернула кольцо, но он больше ничего не сказал, а радостно побежал по газону, останавливаясь, чтобы понюхать воздух, покрутить головой или тронуть лапой ветку.
Значит, инспекция сегодня завершится? Денис уедет, гостям разрешат разъехаться. Я тоже, значит, смогу вернуться домой. Одна.
В серебристом свете магического мира входная дверь была старинной — темного, резного дерева, с бронзовой ручкой. Дверь оказалась открытой — конечно, с такой охраной территории ни к чему ее запирать, и мы зашли внутрь.
Тусклый свет пасмурного дня, клонившегося к вечеру, делал дом сумрачным. В гостиной все было брошено как попало: инструменты на эстраде, бокалы с напитками на столиках и подлокотниках кресел, пустые бутылки, чей-то пиджак, раскрытый веер и почему-то ботинки. Кого-то босиком увели в Сибирь? Какая жестокость.
— Ой, Мишенька, — пролепетала Мелисса, — твой дом — будто разоренное гнездо… Бедненький… — и она, обхватив его под руку, прижалась к нему.
Ну что за дура.
Но вообще-то странно, что здесь совсем никого.
— А слуги? — тихо спросила я Дениса. — Их она тоже в Сибирь увезла?
— Ага, — кивнул он. — Как пособников.
— И привидений?
— На них законы не распространяются, — усмехнулся Денис. — Они же не живые.
— Еще оскорблений в собственном доме не хватало, — раздался ворчливый стариковский голос.
Я аж подпрыгнула от испуга. От окна к нам подплыл Мишин прадедушка.
— По темпераменту я такой живой, что и вас обскачу! — заявил призрак.
Инспектор уже нацепил очки и последнюю фразу тоже понял. Сказал примирительно:
— Я говорил в юридическом смысле.
— А в юридическом ваша подружка тут совсем разбуянилась! Даже мой бэнд хотела в Сибирь угнать! — выкрикнул призрак сердито.
— И увезла? — поинтересовалась я. Ведь других призраков видно не было.
— Как сказал вот он, — ткнул прадед прозрачным пальцем в Дениса, — нет такого закона. А полное развеивание, — повысил он голос, — это для буйных. А мы — интеллигенты! Музыканты!
— Призраки интеллигентов, — тихо уточнил Денис.
Я хихикнула.
— Вы опять! — возмутился старик. Надулся обиженно, развернулся и уплыл к эстраде.
У меня закружилась голова, я достала из сумки лист мяты и пожевала. Серебро воздуха окрасилось в нежно-мятный цвет, и в голове прояснилось.
Но призрак так разобиделся, что больше не стал с нами разговаривать. Он сел за свой контрабас и принялся дергать потихоньку пальцами за струны, тихо бормоча что-то невнятное. Я разобрала только слова: «молокососы… наглецы…»
Я выключила око.
— Будем ждать Жасмин и всех, — сказал Денис, поставил саквояж на пол у дивана, снял плащ и понес его в прихожую. А я положила рядом с его саквояжем круглый от денег рюкзак, бросила кофту на диван и подумывала, чем заняться, ожидая прибытия Жасмин с пленниками.
