Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Сохранить нейтралитет в таких условиях — это означает отдать на растерзание путчистам и их приспешникам свой народ.
Москва, Дом Советов. 4 октября 1993 г. 03.00
Военные
В Верховный Совет приходили, особенно на первом этапе, представители Генерального штаба, военных округов, которые заявляли, что понимают политическую ситуацию, понимают, что совершен государственный антиконституционный переворот, но вмешиваться не будут, будут ждать развития событий. Слишком много в прошлом политики использовали армию, а затем бросали и делали козлами отпущения генералов.
Поступали разные сведения, что на подступах к Москве развертывались «бои местного значения» с использованием бронетехники — между идущими на помощь осажденному Белому дому воинскими частями и подразделениями, брошенными на их «перехват» (охранные части ГУО). В таких условиях — при том, что мятежного Ельцина не поддержали москвичи, — армия объективно становилась мощным силовым арбитром между парламентом и взбунтовавшимся Кремлем. (Сильное впечатление произвел и провал попыток «Демократической России» организовать контрдемонстрацию москвичей в поддержку Ельцина — вышли по призыву Гайдара всего несколько сот человек.) При четкой позиции армейского генералитета, который выразил бы мнение армии, заявив, что армия в 1991 году не применила силу против своих граждан, не применит она силу и в нынешнем кризисе и не допустит ее применения ни с какой-либо стороны — МВД никогда не решилось бы на жестокую расправу с мирными демонстрантами у «Останкино». И в целом конфликт мог бы завершиться мирно — об этом можно утверждать с абсолютной уверенностью. Боясь такого разворота армии, ельцинские агенты предпринимали одно за другим провокационные действия: вначале это был спровоцированный «захват» штаба ОВС СНГ, затем — события с городской мэрией, и наконец — бесславный поход на «Останкино». При трусости большинства генералов и готовности некоторых других из их рядов совершить любую подлость ради сохранения чинов и должностей — армейское руководство качнулось в сторону позорной позиции — оно поддержало намерение ельцинистов силой расправиться с парламентом.
Грачев через головы командующих сам звонил в дивизии и даже в полки. Генерал К. Кобец согласился возглавить оперативную группу по стабилизации ситуации в Москве, а фактически — по расстрелу мирного народа. Это по его команде велся прицельный огонь по Парламентскому дворцу. Согласился на роль палача парламентской демократии и генерал Волкогонов, кстати, наш — российский депутат.
Как оказалось, на состоявшейся ночью с 3 на 4 октября коллегии Министерства обороны ряд командующих округами выразили несогласие с приказами Ельцина по использованию армии для расправы с Законодателем. Ельцин убеждал генералов в необходимости нанесения последнего удара. И генералы трусливо подчинились, никто не подал в отставку.
...В Москву стали спешно перебрасывать бронетехнику, личный состав из Тульской и Рязанской воздушно-десантных дивизий. В 7 часов утра, разрушив баррикады у здания парламента, на подступы к нему ворвались БМП, они начали расстреливать баррикады, палатки, открыли огонь по окнам Белого дома.
Подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии, заменившие милиционеров и солдат Внутренних войск, замкнули вокруг Дома Советов кольцо. В 8.00 бойцы начали перебежками приближаться к зданию, а БТРы и БМП открыли прицельный огонь по зданию парламента, его стали обстреливать и снайперы, засевшие в гостинице «Украина» и в других близлежащих зданиях. Для огневой поддержки на мост и противоположную сторону Москвы-реки, как мне сообщил Ачалов, были выдвинуты 10 танков из Кантемировской дивизии. После нескольких залпов в Доме Советов на 12-м и 13-м этажах здания начался пожар... Румянцев, Уражцев, Воронин и Югин, священник Никон непрерывно по рации призывали войска прекратить огонь.
Взятие Парламентского дворца, в конце концов, состоялось под руководством бывшего главы политуправления Советской армии генерал-полковника Волкогонова. Старый проверенный советский генерал-пропагандист, получивший известность в годы «горбачевской перестройки», Волкогонов (написанные им биографии Сталина и Троцкого — «шедевры» исторической науки того времени) действовал без всякой жалости... Эта кровавая операция в самой жалкой форме показала не просто отсутствие всякой политической культуры, но низкий нравственный облик распавшейся военно-государственной элиты. Ставший «либералом» генерал расправился с парламентской демократией — только из-за сохранения своего положения придворного генерала; он обесчестил свое имя.
Грачев
Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле доказывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.
Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тянуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил изловчиться, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 года. Но в этот раз не получилось... Он просто боялся за свою карьеру, боялся оказаться под судом. Вот и вся его тактика.
В правительстве царила паника. С несколькими министрами и вице-премьерами Грачев повздорил — они требовали от него решительных действий, Черномырдин сказал, что у него, министра обороны, есть только один начальник — Верховный Главнокомандующий, ему, Грачеву, надо выполнять его приказ. Грачев, как ретивый служака, приступил к его исполнению. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в трусости и предательстве, требовал расплаты над парламентом мой бывший заместитель Шумейко (возненавидевший парламент, когда Генеральная прокуратура возбудила против него уголовное дело за факты мошенничества). Особенно подло вел себя Черномырдин, требуя решительных действий от министра обороны. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия — это Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то «неадекватности» поведения Грачева и всех силовых министров (в одном из своих интервью потребовал от Ельцина сменить министров всех силовых ведомств).
Нелишне еще раз напомнить: кто штурмовал Верховный Совет, кто отдавал приказы, кого видели у танков на Краснопресненском мосту?
Для действий в Москве со стороны Министерства обороны выделены были следующие части: 218-й батальон спецназа ВДВ без разведывательно-диверсионной роты, 119-й парашютно-десантный полк (около 600 человек), 27-я мотострелковая бригада, один батальон (около 300 человек), 2-я мотострелковая дивизия в составе усиленного полка (до 1400 человек) и 4-я танковая дивизия (в составе танкового и мотострелкового батальонов). Кроме этого, другие подразделения 2-й и 4-й дивизий находились в районах сосредоточения в непосредственной близости от Москвы (до 3 тыс.). В позицию боеготовности были приведены части ВДВ в прилегающих к Москве регионах (Тула, Псков, Рязань, Кострома).
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
