Фокс усмехнулся.
– Парк действительно там, ваша светлость. Вам придется поверить мне на слово.
Габриель посмотрела в эти добрые понимающие глаза и слабо улыбнулась.
– Так-то лучше, – сказал Фокс. – Вам, право же, не следует позволять подобным женщинам похищать ваше душевное равновесие.
Габриель, не подумав, ответила:
– Если бы она похитила только мое душевное равновесие! – Сказав лишнее, девушка густо покраснела.
Голос Фокса был очень нежным, когда он произнес:
– Вы знаете, что это не так. Хотя мне и не пристало говорить что-либо в оправдание его светлости, должен сказать вам, что всем хорошо известно: эта связь уже давно в прошлом.
– Думаете? – спросила Габриель.
Ее взгляд, как будто он обладал собственной волей, метнулся к женщине, которую ее муж когда-то превозносил как воплощение совершенства. Луиза Пельтье стояла в одиночестве. От нее все отвернулись. Габриель увидела, как Фредди Лэмб подошел к Луизе и вывел ее из бального зала. Габриель не любила Луизу Пельтье, но не смогла побороть чувство жалости к этой женщине.
Заиграл оркестр. Гул голосов возобновился по всему залу.
– Она не стоит вашего сочувствия, – сказал Фокс. – В этой женщине нет ни капли доброты!
– Вы снова читаете мои мысли! – воскликнула Габриель. – Должно быть, вы не пользуетесь большой популярностью, мистер Фокс, если подшучиваете так над всеми своими знакомыми.
– Как ни странно, я этого не делаю, – ответил политик и погрузился в молчание, словно обдумывал какую-то неожиданно пришедшую в голову мысль.
Подошли Шеридан с Кэмом, и завязался разговор на общие темы. Затем пожилые джентльмены извинились и направились в комнату для карточной игры. Кэм задержал их, чтобы сказать несколько слов благодарности за своевременное вмешательство.
Шеридан шутливо поднял брови.
– Не верю своим ушам, – сказал драматург, якобы обращаясь к Фоксу.
Мистер Фокс не поддержал шутки Шеридана. Вперив в Кэма тяжелый взгляд, он произнес:
– Вы везучий человек, ваша светлость. Надеюсь, вы понимаете это.
Выражение лица политика явно смягчилось, когда он кланялся Габриель. Кэм замер в недоумении.
Только оказавшись в спальне Габриель, Кэм попытался объяснить, почему Луиза, желая отомстить, упомянула о доме, который он снял для нее в качестве компенсации. Габриель отказалась слушать. Это была их последняя ночь, и девушка не хотела тратить ни минуты на бесполезные упреки и объяснения.
Габриель обняла мужа и стала страстно целовать его.
– Люби меня, – прошептала она и, глядя Кэму в глаза, прижала его руки к своей груди.
– Габриель, – простонал он. Его руки скользили по ее телу. – Нам надо поговорить.
– Нет. В этом нет нужды.
– Я хочу, чтобы ты знала…
– Я знаю все, что мне нужно знать.
Она прижалась к его мускулистому телу, увлекая его своей женственностью, делая невозможной любую рациональную мысль. Кэм хотел сопротивляться ей. Он хотел, чтобы между ними все прояснилось, но потерял над собой контроль, когда ее руки скользнули по его телу и стали сладострастно ласкать его. Каждое прикосновение, каждое нежное слово искушало Кэма отказаться от своего намерения.
Несколько мгновений спустя он уже лежал на кровати рядом с Габриель. Сейчас имела значение только эта минута и любовь, которую предлагала его жена.
Кэм с жадностью принял ее, наслаждаясь полным подчинением Габриель, тем, как пылко она отзывалась на каждое легкое ласковое прикосновение и на слова, которые срывались с его губ в лихорадке возбуждения. Чем сильнее прижималась к нему Габи, тем быстрее он двигался в ней. И наполнив ее сущностью своего тела, Кэм точно так же наполнил ее всем, что было у него на сердце. Он знал: все, что нужно было сказать, сказано этим опустошающим действом любви.
– Еще, – произнесла Габриель спустя долгое время и повернулась к мужу.
Кэм твердой рукой уложил ее обратно на подушки.
– Нет, – сказал он, улыбаясь. – Доктор запрещает. Я не должен истощать тебя своей ненасытностью. Ты уже более двух месяцев носишь ребенка, помнишь?
– Но я хочу тебя! – взмолилась Габриель. – Я нуждаюсь в тебе.
Контроль Кэма ослаб.
– Мне не следует этого делать! Нельзя этого делать, – повторил он, останавливая ее слова поцелуем.
У герцога не хватило силы воли отказать мольбам жены. Казалось, она не могла насытиться им. Руки Габриель ласкали его, не останавливаясь ни на секунду, будто она хотела запомнить каждую пору, каждую мышцу, каждое сухожилие под его кожей. Наконец, когда Кэм отказался покрыть жену всем весом своего тела, ему пришлось силой сдерживать ее, показывая, что есть более легкий способ получить то, чего они хотели. Он научил ее, как можно соединить тела и в то же время защитить их будущего ребенка.
Когда Кэм насытился удовольствием и удовлетворил страсть, ему захотелось поговорить.
Габриель сделала вид, что изнемогает от усталости.
– Просто обними меня, – прошептала она. – Просто обними меня так, словно никогда не отпустишь.
– Я никогда тебя не отпущу, – пылко сказал Кэм, и, словно чтобы доказать эти слова, крепко сжал Габриель в объятиях.
Следующее утро было ясным и солнечным. Габриель позавтракала одна у себя в спальне. Кэм тепло, но беспечно попрощался с ней, перед тем как уйти из дому по какому-то непонятному делу. В десять часов герцогиня послала за экипажем. Ее светлость приказала кучеру ехать в большой магазин на Бонд-стрит, который она уже посещала пару раз. Чтобы соблюсти приличия, Габриель взяла с собой молодую служанку.
Позднее главный администратор магазина скажет Кэму, что ее светлость была в обычном настроении. Он не заметил ничего странного, когда она прибыла. Более того, казалось, что герцогиня несказанно обрадовалась, обнаружив эль[73]золотого атласа, который, как она думала, прекрасно подойдет к недавно приобретенному ею вееру.
Как раз в этот момент она лицом к лицу столкнулась со знакомой леди. Они дружески беседовали несколько минут, после чего ее светлость попросила у одного из продавцов лист бумаги и карандаш. Ей быстро нашли и то, и другое, и ее светлость наскоро набросала несколько слов. Сложив лист бумаги, она вручила его подруге. Неизвестная леди покинула магазин. Вскоре после этого ее светлость решила послать свою молодую служанку в экипаже домой, чтобы та привезла упомянутый веер, – герцогиня хотела сравнить его с атласной тканью.
Едва служанка успела уйти по поручению госпожи, как ее светлость вспомнила, что у нее какое-то срочное дело, которым немедленно нужно заняться. Напрасно протестовал администратор, говоря, что ее светлости следует подождать возвращения кучера. Его не послушали. Ее светлость вышла из магазина и сразу села в ожидавшую ее карету.
