— Запер в темной кладовке на всю ночь, как в камере-одиночке, хоть бы пожевать чего оставил, а теперь тащит на холод, ого, интересный запах! Кто-то уронил пирог с миндалем. Да не тяни ты! Я хочу домой.
— Боже мой! — воскликнула Пенни, у которой, очевидно, перехватило дыхание. Она-то не слышала его речи, для нее это было злобное ворчание недовольного пса.
— Дети, оставайтесь здесь и никуда не выходите, — решительно произнесла она, после чего вышла, закрыв за собой дверь. Видимо, супруга не теряла надежды даже сейчас, в последний момент, повлиять на мужа.
— Джон, ты уверен, что с этой собакой все в порядке? — спросила Пенни, стараясь перекричать лай.
— Лучше не бывает, — заявил Джон. — Пенни, знакомься, это Архимед.
— Я не Архимед! Я Пучок! — воскликнул пес. — И вообще терпеть не могу ванны.
Я мог подтвердить это со всей ответственностью. Они еще не знали, с чем столкнулись, а у меня уже кое-какой опыт имелся.
Последовала возня в коридоре, и сквозь шум и грохот, который Пучок производил в новом доме, донеслись слова Пенни:
— Джон, думаю, нам нужно поговорить.
— Ерунда! — отозвался этот профессиональный оптимист.
Из-под дивана я увидел, как приоткрылась дверь и в комнату просунулась голова Джона.
— Дети, — сказал он. — Сейчас я познакомлю вас с новым другом, который долгое время обходился без общества, так что отвык от нормального поведения.
— Я бы предпочел и дальше обходиться без вашего общества! — рявкнул Пучок.
— С ним надо обращаться с особой осторожностью, если мы хотим его при… да что за черт!
Тут я понял, отчего мне так хорошо видно Джона. Предчувствуя приближение Пучка, сам того не сознавая, я выполз из-под дивана.
— Кто это?
— Это Санта! — завопил Себастьян. — Я же говорил. Видите, у него мой щеночек!
— Дело в том, что произошло недоразумение, — начал я. Это вступление я разучивал с вечера.
— Санта, можно мне взять щеночка? — вмешался Себастьян.
— Кто там? — рявкнул Пучок, просовывая морду в дверь.
— Я из приюта, у нас случилась накладка, — торопливо продолжал я. — Вот эта собачка ваша, она немножко воняет, но ее можно помыть. А та собака, за дверью, она очень опасная, и ее надо срочно забрать.
С этими словами я перелез через спинку дивана, наступив на подарочную шахматную доску.
— Вот вам! — вручил я щенка Джону. Торжественная передача подарка состоялась не лучшим образом, но, к счастью, ему удалось поймать Кляксу в воздухе. Клякса посмотрел на Джона и сказал:
— Папа.
Мы выбежали на улицу.
— О, сэр, — поучительно заговорил Пучок, который бежал рядом, свесив язык. — Я знал, что стоит подождать, и вы обретете благоразумие.
Покинув крыльцо, мы припустили по занесенной снегом дороге.
— Ты простил меня? — спросил я у Пучка.
— Конечно, — со скромным достоинством ответил он. — Я же собака.
34 БРОДЯГИ
— А знаешь, теперь мы с тобой бездомные, — сказал я, когда мы сворачивали с Дроув-роуд, сбегая вниз по склону холма за ипподромом.
— Великолепно! — воскликнул Пучок. — Значит, теперь нам предстоит бесконечно долгая прогулка. Я самый счастливый пес в мире.
Я успел подзабыть, что он во всем видит исключительно положительную сторону. Язык его весело болтался на ходу.
— Значит, Линдси не согласилась принять меня в дом?
Я замедлил шаг.
— Ты или Линдси, — сказал я. — Таков был выбор. Она предоставила его мне, и я сперва сделал ошибку. Просто понадобилось время, чтобы в этом убедиться.
— Обещай, что больше никогда меня не бросишь.
Снег садился на плечи, и я вдруг понял, что выбежал из «приемной» доктора без пиджака. Он остался на месте ночлега, под диваном, и гостеприимное семейство Робинсонов я покинул в одной рубашке.
— Не могу обещать этого, Пучок, — признался я. — Похоже, впереди меня ждут новые проблемы.
— В чем дело? — взглянул на меня пес.
— Я совершил плохой поступок, — вздохнул я, — продавая дом миссис Кэдуоллер-Бофорт. Теперь нашелся человек, который узнал об этом и хочет… как бы это тебе сказать… сдать меня в приют.
Объяснение того, что такое тюрьма, заняло бы у меня месяц.
— Так и я тогда с тобой! — радостно воскликнул Пучок. — Если нас опять посадят в Пэтчем, то не так уж плохо. Там водят на прогулки и еда сносная.
— Хотел бы я сидеть вместе с тобой…
Мы пробирались по узким улочкам вниз с пологого холма Саусхувера, постепенно спускаясь и направляясь к центру города. В домах, где жили семьи с детьми, люди уже встали. В окнах горел свет — все встречали Рождество.
Меня снова сковал холод, на этот раз он набросился на меня не на шутку, увидев, что я в одной сорочке с галстуком. Галстук никак не может заменить шарфа, а рубашка — из какой бы прочной ткани она ни была — пиджак или пальто, которое сейчас было бы весьма кстати. Мобильник остался в пиджаке, так что Люси было не позвонить.
Там же застряли и все деньги, кроме 12 пенсов, которые погоды не делали.
Можно было, конечно, добраться до дома Люси пешком, но до Ворсинга добрых десять миль, за которые я успею окочуриться. И никакой таксист не остановится, учитывая мой внешний вид. Клякса вполне оправдал свое прозвище, успев отметиться не только на пиджаке, но и на рубашке.
— Объясни, что случилось, — доверительно спросил пес, пока мы пробирались по задворкам какого-то старого рынка.
Я изложил ему душераздирающую историю о любви и предательстве, о честности и трусости, о страхе и отчаянии, о жадности и бессеребреничестве; о том, как я обманул доверие миссис Кэдуоллер-Бофорт, о том, как проигрался Тиббсу, как меня запугивали, — короче говоря, обо всем вплоть до появления на сцене Майлса. И к этому присоединялось незаконное вторжение в дом Робинсонов, за которое они меня могут привлечь к ответственности, опознав по пиджаку.
— Никак не выходит из головы несчастная миссис Кэдуоллер-Бофорт, — признался я Пучку.
— Да это же очень легко, — сказал он.
— Что легко?
— Выбросить из головы. И все.
— В самом деле?
— Да. Вот у меня очень удобная память. Ты постоянно говоришь, что я забываю, что не надо тянуть поводок… ну и прочее. Так что давай я буду об этом помнить, а потом забуду. За тебя.
— Боюсь, ничего не получится, — вздохнул я. — У меня очень неудобная память.
Пес обнюхал фонарный столб, попавшийся нам на пути.
— Тогда у меня есть идея получше, — сказал он.
