Глава 26
— Раньше верил, — сказал он. — А сейчас не знаю. Она с мрачным видом откинулась на спинку дивана.
— Я тоже не знаю. Думаю, я вела себя ужасно наивно, наверное, даже глупо. Решила, что выйду замуж за Като, чтобы легче было найти против него улики, передам их властям. И тогда его станут судить и посадят в тюрьму. Так я отомщу за Чета и остановлю преступную деятельность Като. Он больше не сможет дурачить своих доверчивых избирателей. — Она тяжело вздохнула. — А я смогу начать жизнь заново. С чистого листа. Новую жизнь. — Она горько усмехнулась. — Я не ожидала всего этого. Не думала, что придется так долго искать улики. — Она посмотрела на Дункана и спросила: — Чем все это закончится?
— Пока не знаю. Доказательств у нас нет. Ничего, кроме твоих слов, а этого недостаточно.
— Понимаю. И потом, официально я мертва.
— А если Савич или Лэрд пронюхают, что это не так, то убьют тебя по-настоящему. Я не смогу долго прятать и защищать тебя.
— А письмо Чета? Он нахмурился.
— Слишком неопределенно. Слишком много лазеек для хорошего адвоката.
— Так что же нам делать?
— Во-первых, мне нужен список дел, которые Като провернул для Савича. Номер дела, кем был обвиняемый, какой был приговор. Эти поиски займут некоторое время. Искать надо осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил. Далее, надо определить всех, кем они пожертвовали в качестве козлов отпущения, как Четом. Может, кто-то из таких ребят уже давно торчит в тюрьме и созрел, чтобы заключить с нами сделку, например, в обмен на сокращение срока. Хотя такое мы уже пробовали.
— И все умирали.
— И все умирали. — Он встал и принялся мерить комнату шагами. — Говоришь, никаких бумаг, записей на автоответчике, чеков, старых переводных векселей, депозитных книжек?
Она покачала головой.
— В кабинете есть сейф, но я не знаю шифра.
— Если получить ордер на обыск, мы сумеем открыть сейф. Но для того, чтобы получить ордер, нужна веская причина. А его кабинет в суде?
— Разве он станет держать там эти бумаги?
— Вряд ли. И опять же, без ордера на обыск не обойтись. — Он стукнул кулаком по своей ладони. — Как Савич с ним расплачивается?
— Наверное, у Като есть счет в другой стране. Может, на Каймановых островах. Мы ездили туда отдыхать.
— Может быть. Но тогда придется подключить к расследованию ФБР, начнется бесконечная писанина и юридические… — Он вдруг замолчал.
— Что?
— Юридические формальности, — рассеянно закончил он. — Мне надо как следует все это обдумать.
— Ладно. Я пойду готовить ужин. А ты думай.
И он стал думать. Делать это было нелегко, очень отвлекала Элиза, ходившая туда-сюда по кухне. Он сел за стол, положил перед собой блокнот, ручку. Но сосредоточиться удавалось с трудом.
Вот Элиза хочет что-то достать с верхней полки, ее футболка приподнимается, и обнажается полоска кожи.
Элиза нагибается, чтобы вынуть сито из шкафчика.
Элиза проходит мимо, ее грудь на уровне его глаз.
Напряжение росло в нем прямо пропорционально рассеянности, и это его сердило. Наконец он перестал делать вид, что работает, и накрыл на стол. Она подала ужин. Наверное, Элиза почувствовала его мрачное расположение духа, потому что разговора не начинала. Поели молча.
Наконец она сказала:
— Хорошие креветки.
— Свежие.
— Хочешь еще хлеба?
— Нет, спасибо.
— Салата?
— Я наелся.
— Точно?
Он бросил пустой панцирь креветки на тарелку в центре стола (уже доверху заполненную креветочным мусором), а мясо положил в рот.
— Ну да, с чего мне быть голодным?
— Не знаю. Ты все время молчишь.
— Я думаю.
— А. — Она оторвала бумажную салфетку от рулона — Дункан положил его на стол вместе с тарелками — и вытерла руки. — Я тоже кое о чем думала сегодня.
— О чем?
— Что, если бы я сразу пошла в полицию с письмом Чета, мы с тобой могли бы встретиться.
— Но ты ведь не пошла. — Он оторвал кусок салфетки, промокнул губы. — Завела вместо этого дружбу с Савичем, а потом нырнула в постель к Като.
Этими словами он словно дал ей пощечину. Стоило ей немного опомниться, и внутри начал закипать гнев.
— Именно.
— Разумеется, ты поступала так, как вынуждали обстоятельства. Использовала то, что имела. Мы все понимаем, о чем идет речь. Сначала поймала на это Като Лэрда, потом меня. Может, и Савича тоже пыталась, хоть и не признаешься. Тебе на редкость повезло. Работает без промаха.
Она с шумом отодвинула стул:
— Какая же ты скотина. Он тоже вскочил с места.
— Зато не… — Он быстро закрыл рот. Но это слово, хоть и несказанное вслух, подлило масла в огонь.
— Не стесняйся, Дункан. Договаривай. Зато ты не шлюха. Она собрала свои приборы, тарелку. Панцири креветок ссыпала в мусорное ведро, посуду положила в раковину. Он поступил точно так же. Они старательно избегали прикосновений, даже не глядели друг на друга.
Когда со стола было убрано, Дункан уже горячо сожалел о сказанном. Он аккуратно сложил полотенце для посуды. Несколько мучительных минут изучал его полинявшие полоски, проклиная себя за то, что оказался таким сукиным сыном и лицемером.
Повернулся к ней.
— Я устал, — сказал он. — Нервы на пределе. Я не хотел этого говорить.
— Еще как хотел.
— Элиза.
Она отпрянула от него, выставив руку вперед.
— Я больше не хочу об этом говорить. Меня уже тошнит от разговоров. От всего.
На ее лице застыло то холодное, замкнутое выражение, которое он видел в первый вечер. Не было оживления и восторга, с какими она смотрела сентиментальный фильм, романтическую историю. Не было надежды на счастливый финал.
Не говоря ни слова, она повернулась, прошла в спальню и хлопнула за собой дверью.
Его разбудило птичье чириканье почти под самым окном. Час был ранний. Солнце только показалось. Он редко вставал с рассветом; с другой стороны, лег он вчера тоже непривычно рано. Сначала пытался привести в порядок скомканные мысли и взбудораженные чувства. Потом сдался и закрыл глаза. Последнее, что он запомнил. Спал он крепко и без сновидений.
Дункан сбросил легкое одеяло и встал. Потянулся, чтобы размять затекшие мышцы. Прикинул, не пробежаться ли по утренней прохладе. Нет, для этого он еще недостаточно проснулся. Подождет немного. Пока Элиза не проснется.
