Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
— Взгляните, что делается в Нидерландах! Народ и дворянство Фландрии, Геннегау и Брабанта готовятся открыто выступить против испанского владычества. Протестантские пасторы на всех перекрестках призывают прихожан встать под знамена кальвинизма! Дело близится к революции! Мало того, Филипп сам дает новый толчок к возмущению не только народа, но и дворянства, пообещав ввести в Нидерландах инквизицию. Более того, он не согласен отменить или даже несколько смягчить «плакаты», эти указы против ереси, как они их называют, и своими действиями добивается только того, что протестантов становится все больше. В Брюсселе дворяне думают заключить союз против инквизиции; здесь не только гугеноты, но и католики, понимающие, что инквизиция становится источником недовольства и мятежей, провоцируя гражданскую войну. Сам Вильгельм Оранский поддерживает возмущенные массы. Может ли Франция в этих условиях остаться в стороне от своих соседей, от тех, кто так же, как и она, терпит засилье католической реакции? Если мы не поможем им сейчас, кто поможет потом нам, когда костистая лапа инквизиции нависнет над Францией?
— Позицию дворянства понять несложно, — проговорила герцогиня. — Они беспокоятся за свои шкуры, ибо знают, что в случае восстания горожан их дома станут первыми жертвами. К тому же им выгодно поддерживать революционно настроенные массы гугенотов: испанский террор в стране уничтожает их средневековые вольности, а грабеж католических церквей обогащает их карман.
— Как бы то ни было, — продолжала Жанна, — они — с народом и не покинут его. Быть восстанию, помяните мое слово, и кальвинисты будут бороться до конца за избавление от испанской тирании, за возобновление торговых сделок с Англией, за свои дома и семьи, за жизни свои и своих детей. Но, еще не решив вопрос с Нидерландами, Альба тянет обагренные кровью руки уже сюда. Допустить убийство наших вождей в этих условиях, обезглавить цвет французской нации — это ли не преступление, которого никогда не простят нам наши потомки! А посему помощь, которую вы, я уверена, окажете нам деньгами и людьми, будет весьма своевременна и зачтена Господом в пользу святого дела.
Герцогиня поднялась и в задумчивости прошлась по комнате:
— А ведь это путешествие имеет целью примирить враждующие стороны, объявить всеобщий мир. Ужели вы думаете, что Екатерине Медичи самой хочется новой войны? Разве трудно теперь понять ее как женщину и правительницу государства? — Она повернулась к королеве: — Представляете теперь, как будет выглядеть в глазах всей Европы ваша попытка воспрепятствовать этому? В случае неудачи во сто крат усилятся гонения на протестантов как на пособников дьявола, как на тех, кому не нужен мир в королевстве, но кто мечтает лишь о том, чтобы самим захватить престол. В связи с этим в новой гражданской войне обвинят только гугенотов.
— Вспомните Байонну! — воскликнула Жанна. — И это вы называете миротворческой миссией?! Все эти пустые обещания и заверения в вечном мире, которые она дарит гугенотам в тех городах, по которым проезжает, лишь для того, чтобы усыпить их бдительность, а потом разом покончить с ними одним ударом! Это же ясно как день, для этого надо знать характер хитрой старой лисы, а уж мне-то он хорошо известен. Видели бы вы их рожи, когда они на глазах у всего двора клялись друг другу в вечной любви! Это были лица ангелов и мерзкие хари посланцев Сатаны!
Герцогиня не отвечала. Стоя у камина, она молча смотрела в огонь широко раскрытыми глазами. Что творилось сейчас в ее душе? О чем думала она, безусловно понимая, какого огромного доверия вождей протестантов удостоилась? В случае победы кальвинистов она выйдет из тени забвения и сможет вернуться к новому двору, хотя вряд ли кому будет там уже нужна. Ее время безвозвратно ушло, но она не могла не думать о своих детях, путь которых ко двору нового короля будет открыт. Вот чего нельзя было сбрасывать со счетов, и герцогиня лишний раз похвалила в душе себя за то, что порвала с католицизмом.
Она встала спиной к огню и повернула к Жанне свое холодное, бесстрастное лицо. В ее глазах горел огонь решимости. Она подошла совсем близко к Жанне. Королева порывисто встала и сделала шаг ей навстречу.
— Все, что у меня есть, я готова предоставить в ваше распоряжение, Ваше Величество, — произнесла Анна Д'Этамп, протягивая руки Жанне.
— Я знала, что найду в вашем лице верного друга и соратника, — растроганно проговорила королева Наваррская, сжимая ее руки в своих.
— Господь да руководит смелым! — воскликнула герцогиня и добавила, сложив руки на груди крестом и опустив голову: — Да будут с вами силы небесные! Fiat voluntas tua, Deus![71]
* * *
Этим же вечером Матиньон после изрядной дозы вина, выпитого в кругу друзей, обхватив за талию одну из девиц, с которой он уже успел обо всем договориться, потащил ее на сеновал, устроенный в замковой риге. Оба, пошатываясь, дошли уже до самых дверей, как вдруг Матиньон почувствовал, что кто-то тянет его за рукав камзола. Он обернулся. Перед ним стоял слуга из дома герцогини, простой парень в рубахе, куртке и штанах.
— Простите меня, ваша милость, — заговорил он, стараясь ладонью приглушить звук собственного голоса, — но у меня есть к вам дело.
— У тебя? Ко мне? — Матиньон расхохотался. — Уж не хочешь ли ты спросить меня, с какой стороны тебе подходить к кобыле? А может быть, — он кивнул в сторону девицы, — ты желаешь встать в очередь?
— Прошу вас, ваша милость, не смейтесь, — настаивал парень. — Это очень важно.
— А другого времени ты не нашел, мерзавец?
— Ваша светлость, — взмолился парень, — речь идет о вашей жизни и смерти; вашей и ваших друзей, гугенотов. Вам нельзя терять времени, может быть поздно.
Матиньон оторопело уставился на него, потом с сожалением оглядел нагую красавицу, подошел к ней и поцеловал ручку:
— Прости, моя прелестница, придется отложить наше свидание до другого раза.
Сопровождаемый недовольным ворчанием обманутой в своих ожиданиях девицы и тяжело вздохнув по этому поводу, Матиньон вышел из сарая. Парень ждал его там же.
— Ну! Теперь говори! Но если то, что ты скажешь, окажется не стоящим оставленной мною дамы моего сердца, клянусь, я тебя так поколочу!
Парень согласно кивнул. Они отошли в сторону, и он быстро вполголоса заговорил:
— Вы протестант, я знаю. И его светлость господин принц тоже: я видел вместе. А нашу королеву Наваррскую я сразу же узнал.
— Нашу? Ты что же, гугенот? — спросил Матиньон.
— Да, ваша светлость.
— Продолжай.
— Я хотел сказать об этом господину принцу, но ведь меня не допустят к нему, да еще и, чего доброго, палками изобьют. Поэтому я и решился поговорить с вами.
— Говори, да поживее.
— Совсем недавно госпожа герцогиня заперлась с наваррской королевой у себя в спальне. Уж не знаю, о чем они там говорили, только из соседней комнаты, что рядом со спальней герцогини, вышла служанка, огляделась по сторонам и быстро отправилась туда, куда ушли ночевать Ее Величество королева и Его Величество король…
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
