Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
В разгар этих бурных событий из Ингольштадта вернулся Виктор.
Я приготовилась встретить его, держась крайне независимо, как и при расставании два года назад. Но моя решимость растаяла, едва он шагнул из дилижанса. Я сразу увидела, как ужасно он изменился. Это был не тот прежний Виктор, с которым я так холодно распрощалась. Передо мною был сломленный человек — худой, пожелтевший, дрожащий, столь явно измученный невзгодами, что казалось, ему уже все равно, какие еще несчастья могут обрушиться на него. Меня саму удивила невольная жалость, стиснувшая мое сердце при виде его скорбной фигуры. Куда только девалось недоверие, которое в последнее время я единственно чувствовала, думая о нем? Оно исчезло. Он больше не был для меня бездушным обольстителем; передо мною была лишь жалкая тень той юношеской неуемности, которую я когда-то любила в нем, которой восхищалась. Мне ничего не оставалось, как думать, что, подобно тому, как повсюду вокруг меня революционные идеалы оборачивались зверствами, так и прометеев огонь, некогда пылавший в душе Виктора, угас, оставив после себя один пепел. Больше того, хотя в тот момент я не могла знать об этом, миру грозил иной террор, ужасней, чем тот, чьих жертв везли повозки по улицам Парижа на казнь. Человек, стоявший передо мной, был его предвестником; он один увидел злой рок, рожденный в лаборатории.
Виктор раздраженно отмахнулся от расспросов о самочувствии. Сказал, что просто еще не оправился от нервного перенапряжения; но его недомогание явно было душевного, а не физического свойства. Лицо его выражало одновременно отчаяние и растерянность. Он как будто нуждался, чтобы его простили — причем за нечто более серьезное, нежели то, в чем я могла бы его обвинить. Мне хотелось вернуть прежние отношения, чтобы узнать правду; но для этого между нами было слишком мало доверия.
Так что я вынуждена была теряться в догадках, день за днем беспомощно взирать на то, как он предается своей тайной скорби, ни с кем не общается. Прокрадываясь ночами к дверям его спальни, я слышала, как он бесконечно ходит по комнате. Ночи его были тревожны, сны беспокойны. Не раз он будил весь дом сдавленным воплем ужаса, будто кто-то душил его в постели. Все слышали его вопль, но он не давал никаких объяснений. Однажды, встав душной ночью, чтобы открыть окно, я испуганно вздрогнула, увидев свет фонаря, движущийся в саду. Вглядевшись внимательней, я различила укутанную в плащ фигуру, крадущуюся среди деревьев. Призрак, облюбовавший наш дом? Нет, это был мужчина, вооруженный шпагой, который шарил в кустах, словно искал кого-то, скрывавшегося в темноте. Я поняла, что это Виктор. Шепотом окликнула его; он обернулся и пристально посмотрел на меня. Его бледное лицо было искажено страхом.
— Элизабет! — ответил он дрожащим голосом, — Если дорожишь своей жизнью, закрой окна! Запри двери! Тебе грозит смертельная опасность.
Затем быстро повернулся и исчез в ночи. На другой день он так и не вышел из своей комнаты.
Наконец, когда я уже подумала, что так дольше не может продолжаться, Виктор не выдержал напряжения, в котором находился. Как когда-то, глубокой ночью он пришел за помощью ко мне. Постучал в дверь моей спальни и, когда я проснулась и спросила, кто это, ответом мне был только хриплый шепот: «Пожалуйста, помоги мне!» Я узнала его голос и тут же открыла; Виктор, шатаясь, шагнул в комнату, упал на колени у моих ног и разразился рвущими душу рыданиями. Ему было так стыдно представать передо мной в таком виде, что он не смел поднять на меня глаз; руки он крепко стиснул на груди, не позволяя себе дотронуться до меня. Даже когда я наклонилась, чтобы поднять его, он отшатнулся.
— Боюсь дотронуться до тебя — сам себе не доверяю. Позволь лишь побыть с тобой. Не могу оставаться один!
— Пожалуйста, — сказала я, — сядь вот тут, у моей постели.
Мне вспомнилась ночь, когда мы были вместе в этой самой комнате, в этой постели. Тогда Виктор ходил во сне и пришел рассказать мне о василиске — первом зловещем знаке того, что Великое Делание потерпит крах. Еще дети в то время, мы тем не менее прильнули друг к другу и всю ночь пролежали обнявшись. Теперь, несмотря на его сопротивление, я в конце концов кое-как сумела усадить его рядом и попыталась успокоить. Стиснув виски, напрягшись, он говорил о своих мучительных снах и страхах, хотя все его откровения были загадочно смутны; ни разу не указал он на источник этих зловещих предчувствий. Мои осторожные расспросы тоже не смогли проникнуть сквозь стену таинственности, которою он окружил себя.
— Я чувствую себя так, словно раскалываюсь надвое, — признался он, — Вот здесь, внутри меня, будто борются два человека. Часто мои мысли принадлежат не мне, а другому, мрачному, дикому существу, рождающемуся во мне по ночам. Когда иду по коридорам, мне чудится, что Другой прячется за каждым углом; это я… и не я. Иногда возникает ощущение, что я — Виктор — исчезаю в серой, бесцветной области, живой могиле, и Другой, мрачный, занимает мое место здесь, в этом мире. Этим утром мне показалось, что я увидел, как Другой проскользнул в меня в тот момент, когда я проснулся. Он вошел, как дым, мне в рот; он сейчас во мне. Я не смею уснуть, мне страшно, что он выйдет и обрушится на мир. Сестра, я не сделал ничего дурного! Какое бы зло ни совершил Другой… в том нет моей вины.
Это было похоже на бред. Я не поняла, о чем он говорит. Единственное, что я могла, — это сесть поближе к несчастному и пожалеть, успокоить его. Наконец он умоляюще обратился ко мне, и в его голосе звучало такое смирение, какого я никак не ждала в моем Викторе.
— Я опасаюсь за свой рассудок, милая сестра. Ради тебя и отца я никогда не взвалю бремя безумия на этот дом, которому уже причинил столько горя. Ты поможешь мне?
— Но как я могу помочь тебе, Виктор, если не знаю, что терзает тебя? Чем я могу облегчить твои страдания?
— Я нуждаюсь в особой помощи, какой не сможешь оказать ни ты, ни врач — кроме одного. Этот единственный человек живет меньше чем в неделе пути от Женевы. Я хочу видеть его.
— И кто этот человек?
— Его имя доктор Месмер.
Такого ответа я не ждала.
— Ты доверяешь тому, кого считают шарлатаном?
— Убежден, что он не шарлатан! Ты должна сама прочесть его научные доклады. Мир опасается таких смелых людей и называет их сумасшедшими или мошенниками. Месмер ни то ни другое. Он заявил, что «больная душа» находится в компетенции медицины; он лечит ее скорее как всякий физический орган, нежели как нематериальную сущность. Я готов довериться ему. Но сейчас я слишком слаб, чтобы самому ехать к нему. — И смущенно добавил: — А еще я боюсь ехать один. Кто-то должен сторожить мой сон.
Я согласилась без малейшего колебания. Виктор, не сдерживая слез, уронил голову мне на грудь и не переставая благодарил меня. От его волнующей близости вся моя былая досада и злость на него мгновенно улетучились. Если бы он поднял лицо, я покрыла бы его поцелуями.
* * *
Мне предстояло все подготовить для отъезда. Первое, и самое трудное, было уговорить отца согласиться с нашим намерением.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
