– Это было ужасной ошибкой. – Голос Хэя задрожал. – Одной из многих. Под разными предлогами Джеральдин увиливала от встреч. Сперва я решил, что Энкарна выставила меня в дурном свете в своем дневнике, ведь это она прекрасно умела. Но когда мне все-таки удалось вызвать Джеральдин на откровенный разговор, выяснилось, что дело вовсе не в этом. Она просто жалела меня. Она, как всегда, оказалась благороднее многих. – Его глаза вновь наполнились слезами. – Спросила, уверен ли я, что дневник поможет в суде. Советовала пообщаться с адвокатом, узнать, как дневник может повлиять на решение суда, не отметут ли его как не стоящее внимания доказательство.
– Она пыталась пощадить ваши чувства. И чувства Эми, – задумчиво сказал Саймон.
Еще одна деталь встала на место: звонок Джеральдин Бретерик в юридическую фирму. Она хотела проконсультироваться с адвокатом, прежде чем позволить Хэю увидеть жуткие записи его жены, которые, как она полагала, способны разрушить не только будущее ее друга, но и его прошлое. Как она, наверное, сожалела, что согласилась переводить этот дневник.
Хэй утерся рукавом.
– Она хотела помочь мне вернуть Эми, и ей в итоге пришлось… скормить мне этот яд, страницу за страницей.
– Поэтому вы убили ее? – спросила Чарли. – Не могли простить ей, что показала вам правду?
– Это была не ее ошибка! – закричал Хэй. – Я сам дал ей дневник, сам попросил его перевести!
– Почему вы не назвали Салли Торнинг своего настоящего имени? Зачем прикинулись Марком Бретериком?
– Не знаю. Само собой вышло. После того, что я совершил, не хотелось называть настоящее имя. Я беспрерывно думал о Марке. Мои жена и дочь были… я…
– Вы закопали их в его саду, – сказала Чарли.
– Они с Джеральдин уехали во Флориду. Чудесно проводили время вместе. Я хотел помешать им. Хотел разрушить что-нибудь в их жизни.
– Вы завидовали Марку?
– Люди вроде меня завидуют почти всем, сержант, – раздраженно ответил Хэй.
– Должно быть, впоследствии вы пожалели, что использовали имя Марка, – предположил Саймон. – Когда Джеральдин и Люси погибли, семейство Бретерик было на экранах постоянно. И вы поняли, что Салли рано или поздно увидит Марка по телевизору. Поэтому решили разделаться с ней, толкнув под автобус?
– Я не толкал Салли под автобус.
– Неужели вы рассчитываете, что мы поверим…
– Я толкнул Джеральдин. (Долгая пауза.) Несколько дней я был в жутком состоянии. Все, кого я любил, мертвы. А потом я увидел… увидел Джеральдин.
– Вы провели неделю с Салли Торнинг и не узнали ее? – недоверчиво спросила Чарли.
– Он забыл Салли. – Саймон не сводил глаз с Хэя. – Он использовал ее и забыл. Так ведь, Джонатан?
Хэй издал какой-то булькающий звук – то ли всхлип, то ли смешок.
– Джеральдин знала, что он потерял Эми, она жалела его, помогала ему. И он только что убил Джеральдин. И вдруг – вот она, в Роундесли, живая и здоровая. И он попытался убить ее снова.
– Я… я запаниковал. Я…
– Где вы достали GHB? – спросила Чарли.
– Полагаю, это было несложно, – сказал Саймон. – Вы мне рассказывали в Кембридже, что вам приходится общаться со всяким отребьем, поскольку это объект ваших исследований. Преступники, насильники. Вроде Билли – помните Билли? У вас, я думаю, есть связи, благодаря которым можно достать что угодно, – к примеру, пистолет.
– И все-таки, зачем вы убили Джеральдин и Люси? – спросила Чарли. – Скажите нам, и сразу почувствуете себя лучше, Джонатан.
Хэй смотрел в пустоту.
– Она была бы счастлива со мной, Джеральдин. Я отремонтировал для нее комнату Эми. Я бы не торопил ее. Я хотел, чтобы у нее было свое пространство. – Он перешел на быстрое бормотание: – Она любила малиновое стекло[15]. А Марк не хотел держать его в доме, говорил, что оно пошлое.
– А Люси, – спросил Саймон. – Для нее вы тоже приготовили комнату в своем доме?
Хэй тут же замкнулся.
– Расскажите про массажный стол.
– Увидев Салли в Роундесли, я… я все понял, конечно. После того, как пришел в себя. Я знал, что Джеральдин мертва. Салли…
– Мы понимаем, – кивнула Чарли. – Салли была жива. Комната Джеральдин стала комнатой Салли. Вы купили для Салли массажный стол.
Хэй подвинулся вперед на стуле.
– Замолчите! У вас это звучит так… неприятно. Я знаю все, что вы думаете, поверьте. Но вы не правы. Я просто хотел счастливую семью. И все. Пожалуйста, не позволяйте Салли думать, что все было так, как вы тут описываете. Не говорите ей, что она была заменой. Она никогда меня не простит.
– Зачем вы пытались убить Марка Бретерика? – спросил Саймон.
– Он жив?
– Да.
– Передайте, что мне жаль. Я не могу его простить, но мне жаль.
– Простить его? За что? За то, что у него была счастливая семья, а у вас нет? За то, что у него была Джеральдин?
– Вы были когда-нибудь счастливы, Джонатан? – спросила Чарли. – Ваша семья – вы, Энкарна и Эми?
– До того, как Энкарна пошла работать в банк. – Усмешка получилась горькой. – Банк! Невероятно. Такая талантливая, такая умная. Но предпочла стать винтиком в капиталистической машине. Говорила, что делать деньги – это тоже искусство, и смеялась надо мной, если я не соглашался. И это женщина, – Хэй покачал головой, – закончившая Оксфорд с лучшими оценками из всего курса. Не только по истории искусств – по всем предметам.
– А что Энкарна думала о вашей работе? – спросил Саймон. – Она ведь знала, что вы и Кит Харбард занимались «семейными убийствами».
Хэй весь сжался.
– Ваша работа подсказала ей эту идею? Ей была ненавистна ее роль матери, так?
– Нет!
– И она знала, что вы с Харбардом обсуждали «семейные убийства» и возможность того, что со временем на первый план выдвинутся женщины?
– Что вы несете?
– Энкарна убила Эми, не так ли, Джонатан?
Да, именно так. В остальных вариантах нет смысла. Что-то должно было заставить Хэя совершить последний шаг. Не всегда же в нем жило это безумие, эта тяга к убийству.
– И вы винили себя в том, что подсказали ей эту идею. Она убила дочь и убила себя.
