Они проигнорировали вопрос.
— Вы работаете в Копенгагене?
— Да.
Они смотрели друг на друга; проходили неловкие секунды. Нильс не удивился бы, если бы они освободили его тут же на месте. То, что произошла какая-то ошибка, витало в воздухе. Очевидно было, что его визави пали жертвами распространенного заблуждения, что полицейские не могут нарушать закон. Им неприятно было сидеть напротив полицейского в таких обстоятельствах. Нильс читал это по взглядам, которые они друг другу посылали. Он прекрасно их понимал: они чувствовали себя идущими против корпоративной этики, почти предателями — полицию и так никто не любит, что же будет, если мы начнем арестовывать друг друга?
— В Копенгагене, — мужчина поправил очки, — у Соммерстеда?
— Да. Вы знакомы с Соммерстедом?
— Немного. Мы не то чтобы закадычные друзья, но пару раз сталкивались в разных ситуациях.
— У Соммерстеда вообще нет друзей. — Нильс попробовал улыбнуться.
— Что произошло в медпункте? — спросила Лиза, которую меньше, чем коллегу, впечатлило разоблачение Нильса.
Нильс взглянул на нее. Работает недавно, придерживается правил, во всяком случае до сих пор их помнит. Он сразу решил, что будет смотреть только на нее в течение всего разговора. Он хотел следовать правилам и не хотел болтать с Хансом.
— Что он сказал? Тот, с кем я подрался.
— Аллан… — Она просмотрела какую-то бумагу. Расторопная и способная девушка, наверняка пойдет дальше, вряд ли ей хочется увязнуть тут на Фюне, чтобы через двадцать лет дежурить у местного кабака и просить выходящих оттуда после рождественского корпоратива людей дуть в трубку. — … Сказал, что около половины второго ночи вы ворвались в медпункт, сбили его с ног и убежали. Со всем этим. — Она указала на стол, где лежали морфин, одноразовые шприцы и какие-то еще таблетки, которые Нильс с собой захватил. Все это недвусмысленно намекало на то, что перед ними сидит наркоман. Нильс не собирался выводить их из этого заблуждения, реальность была слишком сложной для объяснения — как, впрочем, почти всегда.
Молчание. Ханс поднялся с места.
— Я позвоню Соммерстеду.
Он исчез в соседнем кабинете, но почти сразу же вышел обратно и сказал, кивая на дверь:
— Ваш начальник хочет с вами поговорить.
Нильс с первой же секунды понял, что имеет дело с Соммерстедом, который изо всех сил пытается — но мало в этом преуспевает — быть мягким и понимающим. Его выдавало быстрое отрывистое дыхание.
— Бентцон?
— Да. — Нильса ужасно раздражала слабость в собственном голосе.
— Что происходит?
— Да, я знаю.
— Что ты знаешь?
— Что я задержан за взлом в медпункте.
— Нильс, что происходит? — Соммерстед отбросил последние попытки казаться понимающим и был теперь в ярости. — Какого черта тебя понесло на Фюн?
Нильс не отвечал. Ему вдруг подумалось, что молчание предпочтительнее всяких невозможных объяснений. Что он мог сказать?
— Я жду, Бентцон. — Соммерстед немного понизил тон.
— То дело об убитых хороших людях.
— Что, опять? — отчаявшийся театральный вздох.
Молчание. Нильс чувствовал, что Соммерстед пришел к какому-то выводу, и действительно:
— То есть то, что они говорят, это правда.
— Они?
— Вот зачем тебе понадобились лекарства. Для себя. Нильс, ты нездоров.
— Нет.
— Я думаю, ты нездоров.
Соммерстед размышлял, Нильс почти слышал это в трубке.
— Ты сейчас вернешься в Копенгаген. Я попрошу Рисхоя перевезти тебя через мост. Леон заберет тебя на этой стороне.
— Рисхой? — Нильс поймал улыбающийся взгляд Ханса и все понял.
— Да, именно. Вы выедете сейчас, и мы увидимся в участке через… Позвони, когда вы будете подъезжать. Встречи с судьей избежать не получится.
Нильс больше не слушал, в его голове звучало только одно предложение. Ты сейчас вернешься в Копенгаген.
— Я не вернусь в Копенгаген.
— Что? В смысле? — Голос Соммерстеда звучал угрожающе.
— Я не вернусь в Копенгаген.
Нильс нажал на отбой и постоял, осматриваясь вокруг. Местный участок, полицейский ответ «Маленькому дому в прерии». Парочка компьютеров, фотографии детей и внуков на стенах, вырезка из местной газеты, «Полиция в борьбе с ожирением». Нильс подивился названию, но читать статью ему было лень. Как, интересно, это работает? Начала ли полиция выписывать штрафы тем, кто манкирует еженедельными пробежками?
— Нам нужно ехать, — сказал Рисхой почти извиняющимся голосом.
Нильс не двигался с места.
— Нильс? Ваша жена уже ждет в машине.
— Это не моя жена.
Рисхой надел пальто.
— Рисхой? Я понимаю, что это звучит странно, но что, если я попрошу вас посадить меня за решетку до утра субботы?
5
Фюн
Встреча снега с северной частью острова Фюн не являла собой красивого зрелища. Вокруг участка белая кристальная масса смешалась с занесенной землей, и эта часть мира вместо белой стала светло-коричневой.
Полицейская машина тоже была вымазана снегом и слякотью. Ханна сидела на переднем сиденье. Нильс удивился такому явному нарушению регламента — но возможно, это объяснялось тем, что Рисхой видел в них скорее друзей, чем врагов. Ханна молчала, пока Нильс и Рисхой садились в машину. Нильс сел на заднее сиденье. Двери не открывались изнутри.
Ключ в зажигании. Лиза по-прежнему стояла в кабинете. То, что она не ехала вместе с ними, тоже было нарушением правил — один полицейский на двух задержанных. Задержанных. Какое-то неправильное слово.
Пожилой полицейский развернулся так, чтобы видеть одновременно и Ханну, и Нильса. Он был похож на школьного учителя, везущего учеников на экскурсию и решившего дать им пару наставлений. Нильс готовился услышать что-то вроде «мы подъедем к дому-музею Ханса Кристиана Андерсена через час. Вы не забыли бутерброды и молоко?» — однако вместо этого Ханс произнес:
— Я вам честно скажу — я никогда раньше ни с чем таким не сталкивался.
И Нильс, и Ханна надеялись, что другой что-то на это ответит, однако их молчание не расстроило Рисхоя.
— Здесь ведь не сказать чтобы очень много всего происходило. Молодые балбесы устраивают небольшие заварушки. Драки в кабаке. Все такого типа. Иногда мы выезжаем аж в новые районы Оденсе, когда арабская молодежь, бывает, распоясается. И знаете что?
— Нет, — поспешила ответить Ханна.
— Большинство из них неплохие ребята. Да, конечно, у некоторых, мягко говоря, не все дома, но в основном им попросту скучно. Дайте им молодежный клуб или футбольное поле. Хотя да, мы же не об этом собирались говорить.
