В конце концов дошла очередь и до Энно Ги.
Его привязали к большому деревянному колу, который затем установили прямо в центре костра. Веревки, которыми был связан кюре, тут же вспыхнули ярким пламенем. Обычно тело в таком огне быстро скрючивается. Однако теперь ничего подобного не произошло. Энно Ги продолжал стоять удивительно прямо среди черного дыма и искр…
Если бы этому событию не суждено было кануть в Лету, все присутствующие у костра могли бы впоследствии клятвенно засвидетельствовать то, что произошло дальше: руки обреченного на смерть кюре, освобожденные огнем от пут, вдруг опустились вдоль его тела и затем медленно поднялись вверх. Энно Ги развел их в стороны, изобразив своим телом крест, а затем сложил ладони вместе, как при молитве. Все это он делал, будучи охваченным огнем. Когда ладони Энно Ги коснулись друг друга, он замер — на бесконечно долгий миг… Все окружающие смотрели на него, невольно затаив дыхание.
Затем, как человек, подчинившийся судьбе, кюре рухнул наземь и полностью исчез в языках пламени.
Деревню и ее окрестности методично и терпеливо предавали огню. Огромный костер, разведенный солдатами, поглотил все то, что еще оставалось от этих знаменитых «дикарей» — жителей деревни Эртелу, позабытых Церковью. Можно было даже предположить, что легендарный Великий пожар, оказывавший огромное влияние на мировосприятие последователей этой уникальной религии, был не столько воспоминанием, сколько предзнаменованием. Огонь уничтожил все.
Апокалипсис сообщества «Мегиддо» наконец-таки наступил.
Эпилог
Приложение
… составленное протоколистом при синоде Сидуаном Мельесом и добавленное к протоколу расследования, проведенного Берюлем де Нуа по поводу событий в епархии Драгуан. Написано в Тарле, в Сабарте, 6 января 1296 года.
Я, Сидуан Мельес, протоколист двора и синода города Пасье, исключительно по поводу процессуальнььх действий, осуществленных его преосвященством де Нуа, начатых в его епископстве Тарль 7 сентября 1290 года и завершенных сегодня в том же месте и под той же юрисдикцией, подтверждаю правдивость и достоверность протокола расследования, являющегося завершающим по делу «Мегиддо», хранящемуся в полном объеме в инквизиторских архивах города Фуа.
Допросы, проводимые епископом Берюлем де Нуа по поводу событий в Драгуане, продолжались чуть более пяти лет. Все заседания были закрытыми: только епископу, викарию Кантену и протоколисту Мельесу было известно о том, что таили в себе эти зловещие события, начавшиеся еще в 1233 году.
Для обывателей все произошедшее сводилось к четырем основным моментам: в одной и той же епархии были найдены три трупа в речке под названием Монтею, чуть позже был убит епископ, затем бесследно исчез викарий, и, наконец, через четыре года после смерти епископа дознавателями двора была обнаружена пустующая деревня на севере епархии. В самом центре этой деревушки лежала большая груда земли, заросшая травой. При ближайшем рассмотрении эта груда оказалась остатками огромного костра, в которых эксперты из Тарля нашли обгоревшие кости более чем тридцати мужчин, женщин и детей. Личности этих несчастных установить так и не удалось. Что касается Роме де Акена, то не удалось ничего выяснить ни о нем, ни о его прошлом, не считая запутанных и разрозненных воспоминаний членов его бывшей паствы.
О тайне проклятой епархии были известны лишь эти несколько малопонятных фактов. Обыватели видели в этой истории какую-то сплошную чертовщину, потому что во всем этом просто невозможно было разобраться. Если столько таинственных событий происходит в одном и том же месте и в одно и то же время, то они явно объединены единым умыслом. Одни считали, что это — проделки самого дьявола, другие — что тут не обошлось без участия каких-то людей. Но кто они, чего добивались и стоял ли за ними кто-нибудь? Ответ на эти вопросы могли дать только участники проводимого в Тарле расследования.
Епископ распорядился вызвать к нему некоторых лиц, считая необходимым тщательно их допросить в целях выяснения некоторых обстоятельств: Энгеррана дю Гран-Селье — уже глухого и слепого старца, угасавшего в своем замке Морвилье; Дени Ланфана — прохвоста, рассказывающего нелепые байки о том, как он выслеживал одного провинциального монаха; Жорже Ажа — надменного и скрытного архиепископа; Флори де Мёна и Жильбера де Лорри — двух таинственных юношей, разыскать которых оказалось не так просто… Все эти люди — каждый своим способом — уклонялись от явки в трибунал для дачи показаний, и, когда де Нуа все-таки удалось задать им соответствующие вопросы, ему потребовалось все его искусство дознавателя, чтобы вывести их на чистую воду.
Однако в этой игре — «У кого больше терпения» — Берюль де Нуа оказался на высоте. Тайное сообщество «Мегиддо», направляемое Артемидором, теперь находилось на грани разоблачения. Расследование наконец-таки было завершено. Мельес уже подготовил сосуд с сургучом, с помощью которого собирался опечатать девятнадцать толстенных томов записей, содержащих материалы расследования. Отец-инквизитор с удовлетворением посмотрел на них: он практически в одиночку сумел справиться с этой титанической работой.
— Мне теперь неясен только один момент, — сказал своему патрону Сидуан Мельес, перед тем как поставить печати. — Показания Жорже Ажа как очевидца первой мистификации — неполные. Остались невыясненными некоторые обстоятельства, касающиеся личности Косма.
— Какие именно?
— Он вернулся в Эртелу или нет?
— Заносить все нюансы, имеющие отношение к той мистификации, в данный протокол не было необходимости. Но я могу ответить на твой вопрос, основываясь на том, что я услышал, но не занес в протокол. Отец Косм был именно таким, каким его нам охарактеризовал кюре Франсуа из Соселанжа. Это человек со слегка сдвинувшимся рассудком после своего двукратного выздоровления вдруг возомнил, будто ему уготована некая божественная миссия, хотя толком не знал, какая именно. Он возвратился в Эртелу и с еще большим рвением стал проповедовать Евангелие своим прихожанам. Когда люди из сообщества «Мегиддо» начали подготовку к мистификации, они хотели использовать этого чудака в своих целях. Ему подкидывали письмена, в которых сообщалось, что по всему миру уже видны первые признаки надвигающегося Апокалипсиса, что Папой Римским стала женщина, что Гроб Господень охвачен огнем, а население повсеместно все больше погрязает в пороках и вымирает от голода… Это был неплохой способ морально подготовить этого человека, а тем самым и других обитателей деревни. Именно тогда и возник тот странный язык, на котором говорили эти дикари на момент приезда к ним Энно Ги. Отец Косм не знал латыни. Получая эти «послания с небес», он выучил лишь азы латинского языка, чтобы переводить послания и рассказывать о них своим прихожанам. Получившаяся смесь латинского и французского языков и окситанского наречия сумела пережить отца Косма.
— И он не догадывался о том, что рядом что-то затевается? Неужели подготовку подобной мистификации можно было провести втайне от жителей деревни?
— Члены сообщества «Мегиддо» осушили водоем, находившийся довольно далеко от деревни. Кроме того, они привели с собой собак. Много собак. Они нацепили на них причудливые кожаные одеяния, чтобы придать им вид чудовищ, и затем привязали их по периметру оврага, в котором шла подготовка к мистификации. Каждый раз, когда какой-нибудь местный житель забредал в район оврага, он наталкивался на этих собак и, приняв их за демонов, в ужасе бежал прочь.
