меня, пр-прости, — повторяла она, заикаясь и мотая головой.
Борясь со стыдом, рвущим на лоскуты, Феликс обнял Марлин. Нельзя было подавать ситуацию в таком ракурсе, будто она во всём виновата… Поступил подлее некуда! Но как еще заставить ее избавиться от Андриана? Она должна прогнать его. Ради ее же блага!
Так Феликс считал. Это единственное решение.
— Ты дорога мне. Не могу допустить, чтобы кто-то обманывал тебя. Обещай мне! Обещай, что избавишься от него!
— Как ты можешь говорить, что я тебе дорога, если сам так поступал? Вы все... как вы можете? Вы лжете мне… Все вы! А я... я вижу, что лжете, но пропускаю мимо глаз.
Феликс нахмурился, вытирая пальцами горячие слезы, льющиеся по ее скулам.
— Я люблю тебя, — с придыханием сказал он. — И всегда любил. Как родного человека. Пойми, в жизни всё сложнее, чем кажется. Особенно в том, что касается наших чувств. Не путай их с другими потребностями. Сейчас ты должна преодолеть себя. Свои слабости. А твоя слабость — искренняя любовь к тем, кто этого не заслуживает. — Он аккуратно поднял ее влажный подбородок. Марлин сглотнула слезы. — Избавься от него. Я хочу, чтобы ты повзрослела, чтобы поборола свою слабость. Сделай это!
— Что… что там после смерти? — обронила она. — Ты здесь… значит… значит, есть нечто за пределами нашей жизни?
Феликс открыл рот, но руки Марлин прошли насквозь его тело. Девушка начала оглядываться. Он осознал, что снова исчез.
Время вышло.
***
Весь оставшийся вечер Феликс следил за Марлин и скромно радовался.
Она сбрасывала звонки Андриана.
Надо было возвращаться в тело. Хоть при выходе с ним и случается некий анабиоз и организм перестает на долгое время нуждаться в пропитании — Феликс отсутствовал слишком долго. Однако не мог заставить себя уйти.
Он лежал рядом с Марлин — пусть девушка его и не видела, — гладил белокурые волосы. Ощущает она тепло прикосновений? Или холод? Феликс хотел надеяться, что успокаивает.
Девушка тихо плакала, уткнувшись носом в подушку.
Сколько он помнит, Марлин скрывала эмоции. И слезы не обронит, будучи рядом. Когда они ругались, ее глаза оставались сухими, но Феликс знал — сейчас она закроется в ванной и будет лить слезы, а потом с улыбкой выйдет и попросит прощения.
Даже если не виновата.
Когда пришел Андриан — Марлин не открыла. Парень стучал с терпеливым упорством. Звонил. Кричал. Она не открывала. Просто молчала, а затем накрылась с головой толстым одеялом и заснула.
Первые солнечные лучи запутались в закрытых фиалковых шторах.
Марлин проснулась.
Утро за окном было прекрасно, но она не хотела его видеть. Феликс понимал: ее не обрадует теперь уже ничего. Не первый снег. Не рождественская атмосфера. Не любимый запах мандаринов в сочельник. Ведь она знала, что должна сделать — разорвать свою любовь в клочья.
***
Ярый стук в дверь раздался снова.
— Если не откроешь, я выбью окно и всё равно зайду. Открывай, Марлин! Сейчас же!
Девушка прильнула к входной двери, в раздумьях ударившись о холодное железо лбом. Бледные пальцы держали подергивающуюся ручку.
Раздался скрежет замка.
Она открыла.
Андриан бросился ее обнимать, целовать. Раз сто спросил: почему не открывала? Потом вспомнил о Кристине.
Феликс и сам вздрогнул. Как можно было забыть о девочке? Он бросился следом за Андрианом на второй этаж. Аккуратно. Старался не показываться на глаза. Заглянул в комнату Крис, где парень взял девочку за руку и всматривался в голубые радужки. Феликс покачал головой. Больше Атрикс не причинит ей зла. Хотя можно ли то, что делают демоны, назвать злом? Разве у них есть выбор? Им не оставили выбора. Этель права. Система каст в Обители — отвратительна.
— Всё хорошо, — говорил Андриан, заправляя ее разлохмаченные волосы за ухо. — Мы избавились от того, кто тебя преследовал.
— Не понимаю…
— И не нужно, — осёк Андриан. — Как ты себя чувствуешь?
— Как в тумане, — задумчиво ответила девочка. — Словно последний месяц я спала.
Феликс с облегчением скинул тяжелый внутренний груз. Сделка в силе.
Крис, чуть пошатываясь, встала и направилась на улицу.
— Пойду, прогуляюсь, что-то мне нехорошо, — выговорила она. — Надо подышать свежим воздухом.
Андриан проводил девочку до входной двери и стал наблюдать за Марлин: девушка спокойно развешивала фотографии Феликса по дому, которые Андриан нагло спрятал в подвале. Одним махом парень подскочил и вырвал несколько рамок из ее рук. Губы его перекосило, а брови приподнялись.
«Вот оно — страх. Теперь твоя очередь бояться, паскуда!» — позлорадствовал Феликс.
— Что случилось, Мари? Прости! Я виноват, да. Исчез почти на неделю, но я объясню, я…
— Феликс, — прошептала Марлин, заглядывая в малахитовые глаза. — Он рассказал правду.
— Фел — мертв… тебе что-то приснилось?
— Не смей лгать! — закричала она так громко, как никогда раньше.
Андриан сделал шаг назад, попутно оценивая ситуацию. Несложно догадаться, какой вопрос мучит его мозги. Сказать, будто она сбрендила? Или признаться в грехах? Сначала он пробормотал невразумительные звуки, а затем взял себя в руки:
— Слушай, чтобы он не сказал, знай: я не виноват. Феликс…
— Так это правда? — пискнула Марлин, совсем не моргая.
— Нет! Что бы это ни было — нет! Всё не так!
Девушка быстрым шагом преодолела расстояние между ними и отчеканила каждое произнесенное слово, сопровождая тираду фальшивой, пугающей улыбкой:
— Ты — убил Феликса. Ты — соврал о прошлом, причем в лицо мне сказал, что никогда не был сутенером. Ты — украл у меня деньги. Где здесь ложь?
— Мари, я…
Андриан в панике стал оглядывать пол, стараясь придумать подходящий ответ.
— Уходи! Сейчас же проваливай отсюда! — прокричала Марлин и взбежала по лестнице.
Оно и понятно. Голос дрожит, точно хрусталь при землетрясении. Поразительно, что с ее лица еще не полились воды Ниагарского водопада.
Андриан кинулся следом, но до треска дерева побарабанив в дверь, отчаялся и спустился обратно на первый этаж. Зашел в столовую. Сев на пол, уткнулся головой в поджатые колени, а затем заметил Феликса.
— Ты доволен, да? Доволен?! — заорал парень, хватая с барного шкафа бутылку. Он яростно запустил ее в Феликса. — Ублюдок!
Оглушительный звон.
Бутылка вдребезги разбилась о стену и разлетелась по комнате. С лазурных обоев стекла липкая жидкость: оставила влажный развод. Запах вина овладел столовой.
Андриан начал швырять в
