на первое место, делать то, что лучше для ее карьеры и жизни, но сам своим советам не следую.
– Я переехал сюда ради тебя, – говорю я ей, но и себе тоже.
Она отмахивается от меня.
– Ты переехал, потому что скучал по Ванкуверу.
– Нет. – Я складываю руки на груди и чувствую, как сильно бьется мое сердце. – Я переехал сюда, потому что у тебя начались панические атаки и ты, очевидно, не могла справиться с этим сама.
Она моргает, как будто я ударил ее, но, хоть у меня и сжимается сердце от ее боли, она должна услышать правду. Слишком долго она от нее бегала.
– У тебя была паническая атака, и ты попала в аварию. Так что я перевез сюда всю свою жизнь, чтобы заботиться о тебе.
Она сжимает челюсти и смотрит в пол, как будто глядит в зеркало. Сказав правду, я будто развязал какой-то узел у себя в груди. Ее пальцы нащупывают браслет и начинают крутить бусинки. Она избегает моего взгляда.
– Сестра по телефону сказала, что ты не на лекарствах.
– Мне это не нужно, – бормочет мама. – Я пробовала. – Она говорит о коротком промежутке времени много лет назад, когда ее депрессия перешла в самую острую форму. – От них я совсем дурею.
– Это было пятнадцать лет назад, – резко говорю я. – Сейчас существуют новые препараты и новые исследования. Есть врачи, которые специализируются на тревожных расстройствах. – Я замолкаю, чтобы задать вопрос, на который, впрочем, я, скорее всего, знаю ответ. – Ты нашла нового психотерапевта, как обещала?
Она не отрывается от бусин и крутит их.
– Ничего не получилось.
– То есть нет. – Я шумно выдыхаю.
Теперь я все вижу предельно ясно. У меня перед глазами вся картина. Ей будет становиться все хуже, а я буду по крупицам отдавать свою жизнь, пока ничего не останется, ведь я не хочу ранить ее чувства. И все это время я буду убеждать себя, что не могу быть с женщиной, которую люблю, потому что у меня нет на нее времени.
У меня разрывается сердце. Я люблю Пиппу, и я не хочу отказываться от нее. Я люблю маму и не хочу смотреть, как ей становится хуже.
– Почему ты ехала одна? – мягко спрашиваю я.
У нее гуляют желваки, а взгляд прикован к бусинам.
– Мне нужно было кое-что в магазине. Это была короткая поездка.
Она могла получить серьезные травмы или травмировать кого-то еще. А если бы в машине была Дейзи…
Я даже думать об этом не хочу. Я слишком люблю эту собаку.
– Ты знаешь, что у тебя бывают панические атаки во время вождения, но все равно села за руль. Чем это отличается от того, что сделал папа?
Она вскидывает голову, потому что я задел нужный нерв. Хорошо.
– Джейми, – суровым тоном говорит она.
Я никогда с ней так не разговаривал. Мы никогда его не обсуждали.
Я делаю шаг вперед и складываю руки на груди.
– Ты игнорируешь проблему, и все становится только хуже. Ты наврала мне про поиски терапевта.
Ее рот сжимается.
– Я искала, – говорит она чуть слышно. – Я искала, а потом просто… – Она замирает и качает головой. – Просто не смогла.
– Почему?
Она вскидывает руки, и на ее лице написаны недовольство и дискомфорт, но мне все равно.
– Я не хочу больше об этом говорить.
У меня учащается пульс.
– Ты никогда не хочешь об этом говорить.
– Это не твоя проблема, дай мне самой с этим разобраться.
Моя голова готова лопнуть.
– Я не хочу сваливать все только на твои плечи, потому что я люблю тебя и всем в жизни тебе обязан, но ты должна дать мне что-то. – Я нервно чешу лицо, чувствуя свое полное поражение. – Я уже не знаю, что делать. Если ты не сможешь позаботиться о себе, я буду постоянно о тебе волноваться, и у меня не будет нормальной жизни. Знаешь, что я говорил себе все эти годы, мам? Я говорил себе, что мне нельзя ни с кем встречаться или заводить семью, пока я не уйду из хоккея, потому что мне нужно сосредоточиться на своей карьере и на заботе о тебе.
В ее глазах вспыхивает боль.
– Я влюбился в Пиппу. – Мой голос смягчается, когда я думаю о женщине, стоящей за дверью. – Я люблю ее и хочу быть с ней, но боюсь, что это не позволит мне приглядывать за тобой. – Я кладу руку на грудь, которая ноет от боли. – Я не знаю, что делать.
Лицо мамы вытягивается, и она выглядит совершенно опустошенной.
Я сглатываю плотный комок в горле и присаживаюсь рядом с ней на койку.
– Я тебя слишком люблю. Меня убивает, когда происходит что-то такое.
Она пробегает пальцами по бусинам на своем запястье и делает глубокий вдох.
– Я чувствовала такую вину за то, что случилось с твоим отцом, – шепчет она, зажмуриваясь от боли. – Если бы ты был в машине, я никогда не смогла бы себе простить.
– Знаю. – Она никогда не произносила этого вслух, но почему-то я знал.
– Я никогда не была для тебя хорошей матерью. – Из ее глаз текут слезы, и она быстро их вытирает, прежде чем печально покачать головой. – Я думала, вся эта дрянь осталась позади. – Мы встречаемся глазами, и она все еще плачет, глотая слезы. Я понимаю, что она имеет в виду депрессию и тревожность. – Я так отчаянно на это надеялась.
– Ты чувствовала вину из-за того, что так и не заставила отца обратиться за помощью?
Она смотрит на меня и кивает.
– Так чем же отличается твое поведение? – Я пытаюсь говорить мягко, потому что этот кусок будет сложнее всего переварить. – В глубине души ты понимаешь, что тебе нужна помощь, но просто игнорируешь проблему.
Я вижу в ее глазах все: вину, тревогу, волнение, сожаление, ненависть к себе и покорность.
– Да, – говорит она, опуская плечи. – Ты прав.
– Я не хочу быть прав.
На ее лице мелькает горькая улыбка.
– Сложно признать, что существует проблема. – Она замолкает. – Что у меня проблема.
– Знаю.
Она поднимает на меня взгляд.
– Я хочу, чтобы у тебя было все.
– Я хочу, чтобы ты пошла к психотерапевту и преодолела это. Потому что я уверен, что ты можешь. – Я думаю о Пиппе и о том, через что она прошла со своим бывшим. Как она пыталась загасить свою уверенность, но в итоге стала только сильнее и прекраснее. – Трудности не делают тебя слабее. Они делают тебя сильнее, и ты знаешь, что можешь с этим справиться.
