Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
А книга важна, потому что ссылки на «сказания» зачастую оказываются ложными с точки зрения достоверности и древности. Самые авторитетные сборники валлийской поэзии — «Мабиногион» и «Книга Талиесина» — записаны уже после того, как Гальфрид Монмутский в 1130–1140 гг. представил королевскому двору свои «Пророчества Мерлина», «Жизнь Мерлина» и «Историю королей бриттов». После того как в Нормандии и Бретани появились первые стихотворные романы о рыцарях Круглого стола, и взялся за перо великий Кретьен де Труа. Кто тут на кого влиял, теперь не установить: литературная обработка фольклора в соответствии с ожиданиями читателей началась задолго до того, как Джеймс Макферсон «воссоздал» Песни Оссиана. «И снова бард чужую песню сложит и как свою ее произнесет».[177]
Впрочем, к поэзии, пусть поздней, зато опирающейся на древнее предание, доверия всегда больше, чем к письменной истории, — мало ли что ученые люди начудят. Артур валлийских сказаний принимался на веру, к чудесам, описанным Неннием, уже относились критически, а что до Гальфрида, на исходе XII в. йоркширский священник Уильям Ньюбургский, автор истории Англии от Нормандского завоевания (1066) до своего времени, назвал его труды сплошным враньем, сочиненным «то ли из любви ко лжи, то ли чтобы потешить бриттов». Тем не менее для национального мифа это «вранье» пришлось как нельзя более кстати. Нормандские завоеватели к XII в. еще не слишком прочно устроились на английском престоле, династия едва не оборвалась после смерти Генриха I, оставившего лишь дочь Матильду, но не имевшего мужского потомства. Только после 20 лет гражданской войны в 1154 г. на троне утвердился сын Матильды Генрих II Плантагенет. Этот правнук Вильгельма Завоевателя был вдвойне чужаком — сыном французского графа, воспитанным по ту сторону Ла-Манша, в Анжу, и говорившим по-французски (первым английский королем, для которого английский будет родным, станет Генрих IV Ланкастер, современник Томаса Мэлори). И женат Генрих Плантагенет был на бывшей жене французского короля, герцогине Аквитанской. И этот француз не только правил Англией, но и получил от Папы буллу на завоевание Ирландии и привел к вассальной присяге многих князей Уэльса. Миф об Артуре мог стать династическим по следующим причинам:
1. Миф утверждал связь Уэльса и Англии, то есть способствовал объединению этих территорий.
2. Легенда об Артуре представляла образ короля-объединителя, который привлек к своему двору лучших рыцарей из разных краев земли. Выступив в роли такого объединителя английских, валлийских, ирландских земель, а также заморских (французских) территорий, Плантагенет становился преемником Артура, и политическое родство тут оказывалось важнее кровного (аналогично в России немка Екатерина I оказывается наиболее правильной преемницей Петра I).
3. Если величайшим властителем Англии был бритт, а ныне бритты оттеснены на край острова, в Уэльс, и их былое величие забыто, значит, и саксы не так уж вправе предъявлять свое первородство и попрекать пришельцев-норманнов: саксы вытеснили бриттов, норманны в свой черед покорили саксов, но история острова остается единой и предание принадлежит всем. Единство разных национальных мифов, сливающихся в историю, было, вероятно, самым сильным достижением Гальфрида Монмутского.
4. Бритты населяли не только территорию Великобритании, но и под конец римского владычества (накануне воцарения Артура) активно перебирались через Ла-Манш и заселили атлантическое побережье современной Франции, Арморику, названную в их честь Бретанью. Бретань граничила и с Анжу, наследственным владением Генриха Плантагенета, и с Нормандией, родиной Вильгельма Завоевателя. Более того: Бретань отчасти была покорена норманнами тогда же, в IX в., когда они создавали на территории Франции свое герцогство, и связи между Бретанью и Нормандией были весьма крепкими. Генрих Плантагенет еще и укрепил их, женив своего сына Жоффруа (он был тезкой Гальфрида Монмутского, Гальфридус — латинизированная форма того же имени Жоффруа) на дочери и наследнице бретонского герцога. Жоффруа, а затем его сын носили титул герцогов Бретонских. Мать Жоффруа, Алиенора Аквитанская, настояла на том, чтобы сына Жоффруа назвали Артуром, объединив таким образом «идеи» Британии и Бретани.
Великое имя не принесло мальчику счастья. Двое сыновей Генриха Плантагенета умерли при жизни отца — старший, Генрих Молодой, и Жоффруа, герцог Бретани. Пережили Генриха двое — знаменитый Ричард Львиное Сердце и младшенький Джон. Ричард по велению своего львиного сердца провел короткую славную жизнь в крестовых походах и умер бездетным, как все английские Ричарды-властители. Законным наследником был сын третьего брата, юный Артур, но Джон-последыш захватил престол и прикончил племянника.
Второй раз попытку назвать принца Артуром предпринял Генрих VII Тюдор. У него были те же «этнические» основания — не Бретань, так Уэльс, откуда он родом — и та же задача укрепить единую династию после войны Алой и Белой роз, утвердить свои весьма сомнительные права: Генрих был дальним потомком королевского рода от третьего брака герцога Ланкастера, Катерина Суинфорд стала любовницей герцога задолго до свадьбы, рожденные от этой связи дети узаконены постфактум. Ситуация, достаточно похожая на сомнительное рождение Артура.
И вновь принц Артур умирает молодым, а королем становится его младший брат — тот самый Генрих VIII, многоженец, отчаявшийся произвести на свет наследника мужского пола, бич своих подданных, правитель, разорвавший с традиционной католической культурой и разоривший монастыри. В результате вместе с монастырем Серых братьев была уничтожена и гробница рыцаря Томаса Мэлори, а в Гластонбери — признанная гробница Артура. С тех пор имя «Артур» не дают потенциальным наследникам британского престола (королева Виктория, например, назвала так только третьего сына). Надпись на той гробнице в Гластонбери, которую приводит и Мэлори, — «король в прошлом и король в грядущем» — стала толковаться как обещание, что вернется тот самый король Артур и не стоит и пытаться подменить его какими-либо представителем династии.
Правда, для такого понимания надпись пришлось слегка подправить. Поиски могилы Артура в Гластонбери начали около 1180 г., под влиянием книги Гальфрида Монмутского. По приказу настоятеля на монастырском кладбище провели раскопки и нашли гроб из выдолбленного дубового ствола. Там покоились вместе мужчина и женщина; мужской скелет принадлежал настоящему богатырю, и в черепе его зияла рана. Для пущей убедительности отыскался и свинцовый крест с надписью: HIC JACET SEPULTUS INCLTUS REX ARTHURUS CUM WENNEVERIA UXORE SUA SECUNDA IN INSULA AVALLONIA («Здесь покоится прославленный король Артур и Венневериа, его вторая жена, на острове Аваллонии»). О возвращении короля, о «короле ныне и вовеки» — ни слова. Но в 1278 г. останки были помещены в мраморную гробницу перед алтарем в главной церкви монастыря, и эту гробницу с соответствующей надписью мог видеть Мэлори. Связано это было опять-таки с историческими событиями: под конец XIII в. Эдуард I покоряет Уэльс, его сын становится принцем Уэльским, и вновь актуален Артур в качестве предка и покровителя династии.
Так англичане запечатлевали свой драгоценный миф в археологии и артефактах (сколько мы находим у Мэлори упоминаний о гробницах с надписями и о сохранившихся черепах с трещинами от удара меча — право, их берегли, словно христианские реликвии). Запечатлевали этот миф и в камне — едва Гальфрид закончил «Историю», как брат его покровителя, графа Глостера, занялся строительством Тинтаджиля на утесах Корнуолла, а в начале XIII в. младший сын Джона-последыша, то бишь Иоанна Безземельного, создал там и вовсе «древнюю твердыню». Миф об Артуре был еще тем удивительно удачен, что привязывал непокорные окраины — Корнуолл, Уэльс, даже Ирландию — к центру, внушая: да, вами правит не слишком любимый суверен из Лондона, однако его предки — вашего корня, в ваших краях он был зачат, здесь сохранили память, когда «москали» (или как там бритты обзывали жителей метрополии?) и думать о нем позабыли.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
