тоже осмотрится.
Шпатц вышел из комнаты и, касаясь стены, направился по коридору вглубь дома. Еще одна дверь, приоткрыта. Такая же комната, близнец первой — две кровати, два стеллажа. Слабый свет, проникавший снаружи, позволил увидеть очертания мебели. Заглядывать в третью комнату Шпатц не стал. Повернул за угол. Из-под приоткрытой двери пробивался тусклый свет, как будто от настольной лампы под цветным абажуром. Шпатц осторожно пересек коридор и подкрался поближе. Голосов слышно не было. Если в доме и был кто-то кроме Нейрата, то они сидели молча. Впереди коридор заканчивался чем-то вроде кухни, совмещенной со столовой. Шпатц перевел дух, одним шагом проскочил пятно света и заглянул в щель. За дверью была аскетично обставленная гостиная — угловой диван, книжный шкаф и, по всей видимости, стол с той самой лампой, которого Шпатцу было не видно.
В окно кухни проникал свет от уличного фонаря, так что Шпатц смог осмотреться более внимательно. Все та же казарменная обстановка — железная печь, простой деревянный шкаф и стол, рассчитанный человек на десять. Дверь в подвал. По всей видимости, арсенал и запасы продовольствия. Впрочем, может это просто общая военная утилитарность всего дома подтолкнула Шпатца к таким выводам. Шпатц пересек кухню и приблизился к двери в подвал.
— Хальт, — раздался шепот прямо у него над ухом. Шпатц машинально отмахнулся локтем, попал по подкравшемуся сзади человеку, но вряд ли чувствительно. Встречный удар в челюсть снизу был гораздо более точным. Голова Шпатца стукнулась об дверь, перед глазами заплясали цветные искры, в ушах зашумело. Он прянул вперед, толкнул Нейрата, тот упал, и они покатились по полу. Химик оказался более, чем неприятным противником. Он был гораздо легче Шпатца, но, кажется, состоял из одних жил. Захватить его и хоть как-то зафиксировать не получалось. Несколько раз он чувствительно приложил Шпатца головой об ножку стола и об пол. В конце концов прижал локтем и коленом так, что Шпатц почувствовал, что не может толком пошевелиться.
— Где Лангерман? — прохрипел Шпатц. — Скоро здесь будут полицаи...
— Грессель? — Нейрат неожиданно убрал руку. Шпатц попытался сесть, охнул. Оперся на локоть. — Что ты здесь делаешь?
— Я вызвал тебя к Лангерману, а потом он исчез. Куда ты его дел?
— Проклятье, — Нейрат поднялся на ноги. — Что ты там лепетал про полицаев?
— Не полицаи, друг мой, — раздался от двери в подвал голос Крамма. — Инспекция по контролю.
— Что за глупости? Зачем? — Нейрат щелкнул выключателем, и кухню залил яркий свет.
— Вы проникли в мой загородный дом, если кому-то здесь и могут грозить инспектора или полицаи, так это вам.
— Мы всего лишь делаем свою работу, герр Нейрат, — Крамм с грохотом отодвинул стул и сел. — Супруга редактора наняла нас, чтобы мы отыскали ее мужа. Поиски привели нас в этот дом.
— И еще мы выяснили, что вы участвуете в антиправительственном заговоре, герр Нейрат, — Шпатцу, наконец удалось сесть на полу. «Как этот тощий ученый умудрился меня так отделать?» — подумал он.
— Швахкопф... — прошипел Нейрат. — Штрибер... Проклятье! И вы донесли на меня в инспекцию по контролю?
— Так где Лангерман?
— В Пелльнице, приходит в себя после общения с каким-то придурошным виссеном. Есть шанс, что через месяц начнет соображать. Или нет...
— Так вы его...
— Я спас этого дурака, понятно вам?
Шпатц сидел на неудобном диване и слушал неспешную речь Нейрата. Их было трое друзей, еще со стадшуле — Фуггер, Лангерман и он. Жизнь на несколько лет их развела в разные стороны, но они все равно не теряли контакта, а когда снова встретились в Билегебене, дружить стали уже более крепко. И стали собирать вокруг себя интересных людей. Обсуждали политику, радовались своему вольнодумству. Фуггер был инженером и фанатом люфтшиффов, Лангерман заигрывал со свободной прессой, а Нейрат... Нейрат работал на контрразведку. О чем друзья, конечно же, не знали. Считали, что он ученый, химик, работающий над боевыми отравляющими газами. В химии Нейрат, конечно же, разбирался, но не был тем уникальным специалистом, образ которого старательно создавал и поддерживал. Зачем? Неважно. Это детали работы. В кружке вольнодумцев, взлееном тремя друзьями, он просто отдыхал. Все пошло наперекосяк, когда на их компанию «умников» обратил внимание Дедрик штамм Фогельзанг. И Нейрат слишком поздно осознал момент, что бархатные сепаратисты превратились в настоящих.
— Фуггер его невзлюбил сразу, — Нейрат кивнул на Шпатца. — Не знаю, что там перещелкнуло у него в мозгу, но когда Лангерман притащил его и того парня с крысиной мордочкой на наше сборище, он готов был рвать и метать. Ему или гадалка какая-то что-то нагадала, или... Не знаю. Ульрих вообще стал странным. Кажется, он возомнил себя будущей правой рукой кайзера Шварцланда Фогельзанга. Он собирался тебя убить, ты же знаешь? Потребовал от меня, чтобы я дал тебе медленно действующий яд, от которого бы ты скончался через несколько часов.
— Что за бумагу вы требовали от меня подписать?
— Донос. На Дедрика. Идея Ульриха была в том, чтобы показать его возлюбленному покровителю, что ты змея и предатель. Уже после твоей смерти.
— А Лангерман?
— Алоис всегда был идеалистом, мечтателем и треплом. И, кажется, был единственным среди нас, кто так до самого конца и не понял, что заговор стал настоящим. Что Дедрик оперся на наши связи, привязал и приблизил к себе разных персон, устраивает саботаж, и...
— Кто убил Мюффлингов?
— Мюффлингов? Кто это?
— Ребята, работавшие на люфтшиффбау.
— Понятия не имею. Я был занят тем, чтобы не выпустить из вида связи Дедрика с сеймсвилльскими шпионами. Он никогда впрямую об этом не говорил, конечно, но, судя по всему, в его планах развязать гражданскую войну между Шварцландом и Вейсландом. И тут появляетесь вы.
— Виссены на него тоже работают?
— Нет, он все-таки слишком вервант.
— А как же Вологолак?
— Кто?
— Тедерик Вологолак, ручной виссен Рейнара Хаппенгабена.
— Герр Крамм, вы забываете, что я вовсе не всезнающ и не всеведущ. Моя позиция очень шаткая, и легенда химика создавалась совсем с другими целями. От которых пришлось отказаться, потому что мне подвернулось дело посерьезнее. Но я знаю далеко не все.
— Но почему-то вы решили, что Лангермана надо спасать. Значит ему что-то угрожало...
— Он не нравился Дедрику. Слабое звено. Ему хотелось заменить Лангермана
