меня встретила!
– Пойдем, братец, – отвечала она, беря его за руку. – Ничего не бойся. Тебя заждались уже!
Так, рука в руке, они и вошли в «Корчмуу».
– Ура!!! – тут же закричали все гости. – Новый год, Новый год, здравствуй, Новый год! Гой!
Грянула снова музыка, сорвались с места танцы, бал зашумел, зашелестел, укрылся хрустальным звоном. Известно, бал ведь хрустальный!
Едва эти двое вошли, как Мороз Иванович хлопнул в ладоши, и проход в поленнице закрылся, все полешки улеглись на свои места, как и всегда перед тем лежали. Снегурочка подвела Новый год к праздничному столу, да усадила его напротив года старого.
– Что ж, – сказал Дед Мороз, поднимая хмельной кубок, – можем приступать к передаче дел. Ну, с праздником, дорогие мои русколанцы! С Новым годом, жители Земли и окрестностей
– Гой еси, гой еси! – закричали все весело, сдвигая кубки.
Одной Снегурке никак не весело – нет, все еще, с ней ее любимого Бармалеюшки. Сердечко ее истосковалось, изнылось. Она и не знала никогда, что так оно бывает. И грустно, и невмоготу, и при этом сладко-сладко!
Бармалей тем временем пробирался заснеженными дорогами Русколанского леса. Пуганая ворона в этот раз куда-то запропала, и он шел, распутывая хитросплетение лесных дорог, один. Так, во всяком случае, ему думалось. И потому, чем дольше он шел, тем больше ему чудилось, что идет он неправильно, что заблудился.
Но всякий раз, когда он останавливался в растерянности, чтобы определить правильное направление, ему казалось, будто машет ему невесть кто в отдалении, будто знак подает. Выбора у него не было, шел туда, куда знаки указывали.
Но тут увидел он корчму, всю в огнях, как остров посреди океана темного, и только тогда уверовал, что не заблудится.
Как ближе подошел, оказалось, что возле заведения мамаши Фи разнообразный народ и народец кружится, веселится, вокруг елочки пляшет да хороводы водит. А на крыльце широком домовые, да лешие, да разные кикиморы, а еще те, кого он и назвать не знал, как, то ли мох, то ли траву болотную палят. В клубах зеленого дыма плывут-мелькают образы и видения, а дымильщики на них друг другу когтистыми пальцами указывают, да ржут заливисто.
Остановился Бармалей с ними рядом, дух перевести, заодно и сам посмеялся. Весело ему было, что пришел, куда надо. Посмеялся, развел зеленый дым руками, и в дверь.
Снегурочка, конечно, ничего того не знала, а если бы знала, сама бы раньше помчалась в лес, Бармалеюшке навстречу, да привела бы милого в «Корчмуу» за белу рученьку.
Однако события имеют каждое свой собственный ход, и надо дождаться, пока они его совершат и избудут, чтобы следующие начались.
Так и было, Бармалей лесными дорогами спешил, а в «Корчмее» веселье только ход набирало. Там плясали-танцевали, пили брагу, пили меды и тут протрубили трубы, и входит на порог Мара-Моревна. Вплывает лебедушкой, молодая, красивая, вся в белых одеждах. В черных волосах ее короной то ли льдинки, то ли камешки драгоценные сверкают, под косой – серп серебряный жаром горит. Все сразу остановились, замерли, очарованные. Как она прежде молодца на бал поспела, не ведомо.
Только приметила Мара Снегурочку, ну ее во все глаза разглядывать. Снегурка и смутилась. Она, если честно, властительницу Светлой Нави совсем не знала, да и видела ее прежде всего-то раз или два, не больше. В другой-то случай она бы с ней обязательно полюбезничала, и даже интерес испытала бы, но только не теперь! Сейчас ей ни до чего дела не было, кроме как приветить своего Бармалеюшку. А того все нет и нет!
– Какая же ты пригожая стала! Настоящая красавица! – сказала ей Мара. – И взрослая уже совсем. – Вздохнула: – Замуж тебе пора! Да ты не волнуйся, милая, тот, о ком ты печалишься, уже близко.
Не успела вершительница судеб эти слова вымолвить, как в раскрытую настежь дверь вошел Бармалей. Тулуп нараспашку, шапка на затылок сбита, кудри всклокочены, щеки как наливные яблочки, глаза, опять же, горят.
– Ой ты, гой еси! – закричали ему приветственно. – Слава! Слава!
Снегурка, как Бармалея увидела, сразу к нему побежала и на грудь его упала. Обняла крепко-крепко, будто век не видала.
– Мой! – сказала. – Никому-никому тебя не отдам!
– Так ведь и мне, ангел, никто кроме тебя не нужен, – отвечал ей Бармалей.
Тут он ее и поцеловал в уста сахарные, на глазах у всех поцеловал. И таким поцелуй случился долгим и сладким, что все вокруг замолчали в изумлении и в зависти, и музыка стихла, и танцы остановились.
– Ах! – сказала Снегурочка в другой раз, когда смогла, наконец, вздохнуть, да и снова упала на грудь молодца в изнеможении. «Вот это оно и есть счастье, узнав которое, не страшно умереть», – подумала она.
– Браво! – возликовало благосклонно настроенное общество. – Гой еси!
Снова музыка взметнулась, Бармалей подхватил Снегурку и закружил ее в танце бесконечном, бесконечном, бесконечном... Полет их был легкий, как обморок, гладкий и безмерный, как обручальное кольцо – все по кругу, по кругу.
Мороз Иванович до того за почетным столом сидел не слишком, если честно, веселый. Понимал он, что Снегурочку ему при себе не удержать, что придется отпустить ее. Вот с этим... А как без помощницы справляться? Да и где новую взять? Не понятно. Вот и грустил заранее. И вздыхал тяжело.
Но, как увидел Мару-Моревну в красе и славе ее, так и сам вспыхнул радостью, и, всем показалось, помолодел даже. Он навстречу гостьюшке редкой и дорогой вышел, да взял ее за руки белые, да повел в круг танцевать. И так они кружились упоительно, так радовались встрече, что кое-кто даже догадался, что нет, не останется Дед Мороз без помощницы. Будет у него и внучка другая, настоящая, и новая Снегурочка.
– Я заберу тебя с собой, в Берендейск! – шепнул на ухо Снегурке Бармалей. – Пойдешь за меня?
Она вместо ответа, пряча счастливое лицо, прижалась к нему, прильнула. И вдруг встрепенулась:
– Как же Дедушка Мороз без меня обходиться станет?
– Мне кажется, все у них будет хорошо.
– Ты вообще о чем? – не поняла Снегурка.
– О жителях волшебного леса, конечно. Они отлично и без тебя справятся.
– Ты, правда, так думаешь?
– Конечно! Уверен, будет у Мороза Ивановича новая помощница. Другая Снегурка. Ей поначалу до тебя будет далеко, но ничего, она
