не оставалось ничего иного, как отправиться следом за ним.
* * *
Всю дорогу они молчали. Хасс даже ни разу не обернулся, а Мелена угрюмо прожигала взглядом его спину и с каждым шагом мрачнела все больше и больше, потому что когда они спустились на первый этаж и свернули в один из узких коридоров, стало очевидно, что кхассер ведет ее в темницу.
Песчаный ее всегда ненавидел и настаивал на том, чтобы ее посадили под замок. Что ж, кажется, его мечты сбылись.
Возмущаться не было ни сил, ни настроения, отбиваться и сбегать — не имело смысла. Она здесь одна, кругом воины и кхассеры. Один короткий приказ — и ее скрутят, как беспомощную девицу.
И вот ради этого она вернулась?
Стало неожиданно неприятно и горько. Ощущение опоры, которое еще недавно окружало ее надежным коконом, безвозвратно рассыпалось, оставив после себя только горечь разочарования.
А чего она хотела? Признания? Сочувствия? Тепла? Кажется, у судьбы не хватило для нее таких подарков, зато с избытком оказалось одиночества и пустоты.
В тюремные подземелья вели узкие каменные ступени. Раньше, в прошлой жизни, Мел миллион раз спускалась по ним чтобы устроить допрос или проверить тучного тюремщика, любящего вздремнуть за работой. Теперь же она спускалась как пленница, без единого шанса на свободу.
Песчаный мог радоваться. Если что-то и могло зацепить ее и причинить боль, то это случилось именно сейчас, после возвращения.
Спустившись на первый уровень, Хасс толкнул тяжелую дверь. Она со скрипом отворилась, обнажая холодное нутро каменного мешка.
— Прошу, — сделал приглашающий жест рукой.
На секунду, захлебнувшись ядовитой горечью, Мел позволила себе прикрыть глаза.
Дура. Разве прошлое не научило ее рассчитывать только на себя и не ждать от других чего-то хорошего?
Силой воли она заставила себя собраться и уверенно перешагнуть через порог. По крайней мере это первый уровень.
Она-то Хасса отправляла в самый низ, туда, где холодные камеры тонули в непроглядной тьме. Так что ей еще повезло. Тут светлее всего, потому что под потолком есть узкие, затянутые частой решеткой окна, и воздух не такой затхлый, как в остальных подземельях. И сбежать отсюда гораздо проще.
Размышляя о том, что делать дальше, Мелена зашла внутрь. Ненужные эмоции уже были посажены на цепь, сожаления — выброшены за ненадобностью, холодная ярость стала щитом и главной движущей силой.
Она выберется отсюда! И теперь уже наверняка уйдет на острова, и никакие романтические бредни и бестолковая тоска ее не остановят. Лучше быть одной и не на кого не оглядывается, чем вот так.
Хасс тем временем подвел ее к камере, и только тут Мелена поняла, что они здесь не одни. В самом ближайшем закутке на узкой койке, с головой спрятавшись под тонкое одеяло, кто-то лежал.
— Подъем! — голос кхассера был глухим и отчужденным.
Одеяло вздрогнуло и зашевелилось. Один его край приподнялся и оттуда показалась чья-то чумазая физиономия. Мел не могла рассмотреть, кто скрывается в тени, до тех пор, пока пленник не сел. Вернее пленница.
Это оказалась Тира. Волосы, которые когда-то Мелена приказала обстричь, уже порядочно отросли и торчали во все стороны неровным тусклым ежиком, лицо осунулось и так похудело, что ничего на нем кроме глаз и не осталось. Бывшая модница выглядела потрепанной и совершенно растерявшей весь свой лоск и самоуверенность. Она переводила затравленный взгляд то на кхассера, то на Мел, и так выразительно тряслась, что не заметить это было просто невозможно.
— Это она, — скупо произнес кхассер и видя откровенное недоумение в глазах Мелены, пояснил, — я нашел того, кто выпустил рысь из клетки и надоумил утащить вас с Эссой из города.
Мел медленно моргнула, силясь осознать его слова.
Она уже настроилась на сопротивление и побег любой ценой, а тут…
Тряхнула головой, пытаясь вернуть себе ясность сознания. Не получалось, не укладывалось в рамки ожидаемого:
— Что ты сделал? — хрипло переспросила она.
Хасс взглянул на нее исподлобья, словно сомневался в умственных способностях и повторил еще раз:
— Нашел того, кто отправил тебя на верную гибель. Пока тюремщик набивал свое брюхо, она выкрала ключи и вывела рысь из темницы…Что?
— То есть ты привел меня сюда не для того, чтобы посадить в клетку?
Он нахмурился, задумчиво почесал бровь и поинтересовался:
— А надо было?
Мел снова тряхнула головой. Не могла в его голосе проскочить насмешка! Только не у Хасса. Ей наверняка просто показалось.
— Мелена, — когда он впервые обратился к ней по имени, его голос звучал уже совсем иначе. Жестко и серьезно, — считай, это актом доброй воли.
Она смотрела на него во все глаза и даже забыла спрятать эмоции глубоко под замок, как это делала обычно.
Он что…предлагал перемирие? И в качестве подношения, нашел виновных в похищении? Он это сделал для нее? Сам?!
— Кивни, если понимаешь, о чем я говорю.
Она кивнула. Как неживая. Словно кукла на шарнирах.
Ее замешательство было таким ярким, что в янтарь снова полоснул насмешкой.
— Почему? — было сложно говорить, и знакомые слова напрочь отказывались слетать с языка.
— Мы ведь теперь на одной стороне, — кхассер как-то невесело хмыкнул и добавил, — симпатия между нами вряд ли возможна, да ты и сама это прекрасно понимаешь. Но… я был не прав. Ты не так плоха, как мне казалось раньше.
Такие слова из уст песчаного кхассера были сродни признанию в любви.
Он принял ее.
Несмотря на все прежние столкновения и противоречия, принял и признал одной из них. Понимание этого прошлось горячей волной от макушки и до кончиков пальцев.
Ее приняли…
Мелена медленно сглотнула странный ком, внезапно сковавший горло, и перевела взгляд на трясущуюся пленницу.
— Она твоя. Можешь делать с ней что хочешь.
При этих словах Тира громко всхлипнула и тотчас зажала себе рот ладонью. Уж она-то знала, что Мел никогда не отличалась милосердием.
Бывшая глава королевской стражи смерила ее ледяным взором. Она не собиралась прощать то, что эта девка подвергла опасности Эссу, не могла забыть, как та льнула к Маэсу и натравливала на нее Вейлора. Ей ничего не стоило похоронить ее в равнодушных объятиях камня, но вместо этого она ее пощадила:
— Я хочу, чтобы Тира оставалась в этой камере. На год. А потом посмотрим, — и с этими словами пошла прочь, спиной чувствуя молчаливое одобрение кхассера.
* * *
Из темницы Мелена поднималась, не чувствуя под собой ног. Внутри творилось не пойми что, и было страшно поверить в происходящее. Ведь всю жизнь вера была непозволительной роскошью, от которой она сознательно отказывалась, чтобы
