– Да, я лечу ради него. Потому что люблю его. И никогда не переставал любить, пап.
Отец поджал губы.
– А как же мастерская?
– Все улажено. Я ненадолго. – Я крепко обнял его. – Присмотри за Амелией, хорошо?
Побудь для нее отцом, хоть немного…
– И береги себя.
Он усмехнулся и озадаченно нахмурился на мой серьезный тон.
– Конечно. Буду ждать твоего возвращения на этом самом месте.
Я оглядел кабинет, заваленный упаковками от еды, кресло, которое он превратил в кровать, и постоянно включенный канал НФЛ.
Этого я и боюсь.
Самолет приземлился, и я кое-как добрался из аэропорта до своего отеля в Восьмом округе, выглядя при этом как истинный американец после большой смены часовых поясов. Отель был маленьким, мрачным, без лифта и с общей ванной комнатой в конце коридора. Но это все, что я мог себе позволить, спонтанно потратив небольшое состояние на авиабилет. В моей комнате не было ничего, кроме кровати, крошечного столика со стулом и ободранных зеленых обоев, которые выглядели так, будто их поклеили году эдак в тысяча девятьсот пятидесятом.
Немного вздремнув на кровати с впивающимися в тело пружинами, я принял душ и переоделся в джинсы, свежую футболку, ботинки и поношенную коричневую кожаную куртку. Сердце колотилось в груди так громко, что мне казалось, его слышал даже таксист, который вез меня в отель «Ле Бристоль».
Отель представлял собой белую громадину в классическом французском стиле, с каждого кованого балкона свисали красные цветы. Разительный контраст с моей маленькой ночлежкой дальше по улице.
– Прекрасный отель, – заметил таксист, когда я отсчитал евро за поездку. – Один из лучших в Париже.
– Сколько стоит ночь? – поинтересовался я.
– Смотря где, – ответил он. – Номер или люкс?
– Люкс, – сказал я, тепло улыбнувшись. Холден Пэриш не стал бы размениваться на обычный гостиничный номер. Даже в пятизвездочном отеле.
– М-м, ну где-то тысяч пять евро. – Таксист ухмыльнулся с явной гордостью. – Очень хороший отель.
Мой желудок сделал сальто, когда такси подъехало к элегантному входу в отель. Я расплатился с таксистом, пока мужчина в темно-бордовой униформе открывал мне дверь.
– Э-э, спасибо, – поблагодарил я и протянул ему монету в два евро. Мне показалось, что этого недостаточно, но я напомнил себе, что только что заплатил ему только за то, чтобы он открыл дверь. В отеле я словно попал в другой мир. Полированный пол вестибюля блестел так, что было страшно поцарапать его своими рабочими ботинками или испачкать машинным маслом после мастерской.
Я подошел к консьержу.
– Чем могу вам помочь, месье? – по-английски поинтересовался мужчина в безупречном костюме. Я даже сказать ничего не успел.
– Неужели все настолько очевидно? – усмехнулся я. – Мне нужен Холден Пэриш.
Внезапно я оказался на грани слез только из-за того, черт подери, что произнес эти слова. Я прокашлялся.
– Он здесь?
Боже, молю тебя, пусть он все еще будет здесь…
Консьерж тонко улыбнулся.
– Совершенно верно. Но, боюсь, я не могу пускать посторонних без приглашения. Ваше имя?
– Ривер Уитмор.
– Минутку. – Он снял блестящую черную телефонную трубку и нажал кнопку. – Месье Пэриш? Monsieur River Whitmore vous attend à la réception[40]. – Он послушал ответ, в какой-то момент убрал телефон подальше от уха и слегка поморщился. – Très bien, monsieur[41]. – Консьерж повесил трубку и посмотрел на меня с натянутой улыбкой. – Он сейчас спустится.
Я облегченно выдохнул, и, засунув руки в карманы, принялся наматывать круги по идеально отполированному полу. Элегантно одетые мужчины и женщины входили и выходили из здания; другие сидели за маленькими столиками с коктейлями или кофе.
Прошло десять минут. Потом двадцать. Потом сорок пять. Я уже собирался снова пристать к консьержу, когда с мелодичным звоном открылся лифт и выпустил Холдена.
Его волосы были такими же серебристыми и влажными после недавнего душа. На нем красовались безупречно сидевшие белые брюки, белая рубашка – несмотря на теплый весенний день, – черный жилет и пиджак в черно-белую полоску. У меня перехватило дыхание и мгновенно закипела кровь.
За время разлуки он стал лишь еще более совершенным, одежда еще красивее облегала его тело, а плечи и грудь стали шире. Но его зеленые глаза покраснели и под ними залегли тени – последний год явно был наполнен алкоголем, бессонными ночами и вечеринками.
И другими мужчинами?
Холден медленно приблизился небрежным шагом, хотя я видел, как дернулся его кадык, когда он с трудом сглотнул, а глаза с жадностью пожирали меня.
– Привет, – хрипло произнес я, у меня пересохло в горле.
Холден сохранял бесстрастное выражение лица.
– Я должен спросить, что ты здесь делаешь, но у меня, кажется, есть предположение. Мои дневники?
– Ты послал их мне не просто так.
– Это была ошибка. Я напился.
– А я так не думаю.
– Нет? – спросил он, силясь сохранить привычную небрежность тона. – Есть предположения?
Я больше не мог говорить. Не давая себе времени на раздумья, я бросился к Холдену и обнял его. Он напрягся, но затем обмяк. Я вдохнул его аромат, наслаждаясь столь желанным прикосновением, и из зажмуренных глаз грозили пролиться слезы. Нос заполнил запах гвоздичных сигарет, дорогого одеколона и геля для душа, но под всем этим – он. Его тело теперь казалось больше. Сильнее, хотя глаза рассказывали совершенно другую историю.
Медленно Холден поднял руки и тоже обнял меня. Он крепко стиснул в кулаках мою куртку и уткнулся лицом в мое плечо. Я почувствовал его сбивчивое дыхание на своей шее, над тем местом, где сломалась кость в ночь, ставшей для нас роковой.
Мы обнимались несколько долгих мгновений, и мне хотелось остаться в этом совершенном моменте навсегда. Наконец-то Холден был рядом. Но он поспешно отстранился и отвернулся, чтобы вытереть глаза.
– Ну… – Он очистил свой голос от эмоций. – Ты так и не ответил на мой вопрос.
– Почему я здесь? Для тебя. Мы можем где-нибудь поговорить? Может быть, в твоей комнате?
– Моя комната… занята.
Его слова ударили прямо в сердце и снова разбили его.
– У тебя кто-то есть, – утвердительно произнес я.
Холден не ответил. Ему и не нужно было.
