утверждать, что украинцы всегда вели себя безупречно, — хотя обезопасить себя от упреков в проплаченности, заказе, бандеровщине и т.д. мне никак не удастся: в России сейчас не то настроение, чтобы там могли объективно оценивать книгу про Зеленского. Да я и не претендую на объективность: в конце концов, Зеленский во главе Украины защищает мои ценности, мои представления о творческой интеллигенции, честь нашей корпорации — а это предполагает некую пристрастность с моей стороны. Никто не спорит, украинцы сами расследовали действия добробата «Торнадо», за пытки все они были приговорены к реальным срокам, украинские должностные лица многажды повторяли, что случаи издевательств над пленными или бессудных расстрелов будут расследованы — нет оснований в этом сомневаться, поскольку Украина в своем международном имидже заинтересована кровно. Но у России есть удивительное свойство переключать любую ситуацию в черно-белый регистр: она творит такое, что на этом фоне Украина начинает в глазах мира выглядеть святой, даже если прежде у кого-то оставались сомнения. Ситуация с Каховской ГЭС, когда украинские добровольцы спасали пострадавших, а русские регулярными обстрелами им мешали — как раз из таких, предельно однозначных.
Пожалуй, экологическая катастрофа в Олешках, спровоцированная Россией (и не только взрывом, но и самим вторжением, поставившим ГЭС под удар), — повод сформулировать наконец главную особенность России, ее, так сказать, специалитет: ее назначение — провоцировать крайне двусмысленные ситуации во внутренней политике, зато во внешней доводить все, к чему она прикасается, до полной этической однозначности.
Внутри России господствует этическая установка на абсолютный географический детерминизм: родину не выбирают, родина у нас одна, родина нам как мать (хотя и ведет себя как самая жестокая мачеха); ради родины можно преступить закон, не говоря уж о личном благополучии; родина выше истины. Родина на каждом шагу нарушает законы Божеские и человеческие, но она противостоит фашизму и оправдывает этим любые свои художества на протяжении предыдущих двухсот и последующих ста лет. Государство даже выше, чем родина (как писал один из рецензентов новейшего российского учебника истории работы того самого переговорщика Мединского сотоварищи, цель изучения истории — внушить молодежи, что у нее нет родины, кроме Государства Российского; ну, флаг в руки,). Российское государство плохо, но это единственная форма государства (учитывая нашу огромную территорию, промежуточное географическое положение и суровый климат), которая гарантирует нам наличие родины и ее функционирование; мы можем только так и никак иначе, любые изменения подрывают наш суверенитет, то есть право делать все, что мы хотим. Таким образом, любое действие, направленное на улучшение родины, автоматически приводит к ее погибели, и в силу этого Россия всегда скорбит по своим лучшим людям — и с фанатическим упорством уничтожает их, чтобы окончательно присвоить посмертно. В этом и заключается главная двусмысленность: любой освободитель есть по определению губитель, любой закрепоститель по определению благодетель, и потому Россия до сих пор не в силах сформулировать свое отношение к декабризму и Ленину, а также распроститься со Сталиным.
Во внешней политике Россия, напротив, демонстрирует великолепную способность обелять и облагораживать все, к чему прикасается. Афганские моджахеды были куда как неприятными ребятами, но на фоне российского вторжения стали выглядеть идейными борцами. Националисты вроде Джохара Дудаева едва ли несли Чечне благополучие, но на фоне русского ставленника Рамзана Кадырова Дудаев и Закаев почти ангелы, а Басаев народный герой. Виктор Ющенко был плохим президентом, в чем не сомневаются даже инициаторы Майдана-2004, но на фоне Януковича он благородный идеалист; даже Виктор Янукович, отказавшийся в 2014 году от силового подавления Майдана, на фоне Владимира Путина выглядит гуманистом, и именно поэтому Владимир Путин счел его слабаком и демонстративно устранился от всякого общения с ростовским беженцем. Поведение России на территориях, прилегающих к Каховской ГЭС, — захватить, чтобы затопить, — своего рода идеальная модель поведения России в этой войне, да и не только в этой: куда бы Россия ни приносила свой «русский мир», на захваченных ею территориях утверждаются «пытки на подвале», разорение и деградация. Так поступила она с Донецком, с Луганском, так уничтожила она Мариуполь, так захватила она часть Херсонской области. Последствия катастрофы могли быть куда значительнее — затоплены могли быть не 14 поселков, а сотни, хотя и сейчас последствия неочевидны — сколько рыбы погибло, сколько зверья, хотя на фоне гибели пяти десятков жителей, главным образом стариков, об этом и не думается. Но именно после этого затопления и привычно наглой лжи — дескать, все это хаймарсы, мы ни при чем, хотя гидрологи всего мира подробно обосновали невозможность уничтожить плотину любыми ракетными обстрелами, — в действиях России стал все отчетливее проступать не просто злодейский, а демонический план.
XV. Бахмут. Пригожин
Я не собираюсь здесь подробно рассказывать о Евгении Пригожине и о его так называемом мятеже — в конце концов, это книга не о нем и не о русско-украинской войне, а об одном переломе в украинской истории и о человеке, который стал лицом этого важнейшего этапа. Но Пригожин — как раз лицо России в этой войне, самый яркий ее персонаж (не тянущий, конечно, на героя): мы должны увидеть, кто от лица России тут воюет. Он погиб (если действительно погиб, что вроде как официально подтверждено, но кто же верит российскому официозу) ровно в момент окончательного редактирования этой главы — я обычно обращаю внимание на такие совпадения.
Опять-таки не будем вдаваться в подробности пригожинской биографии: о нем и так написано незаслуженно много. Остановимся на деятельности его частной военной компании на украинской территории, причем только с октября 2022 по июнь 2023 года, после чего «Вагнер» и «вагнеровцы» исчезли из Украины, вероятно, навсегда.
Гениальная догадка Ильфа и Петрова заключается в том, что Бендеру симметричен Корейко — великий комбинатор новой эпохи, не знающий ни сантиментов, ни самоиронии. Юмор ему не чужд, но это юмор бультерьера; рефлексии ноль — или, вернее, эта рефлексия заключается в чувстве мистического превосходства над всем прочим миром, чувства хищника даже не к травоядному, а к траве, к цветам — непонятно, на хрена вообще все это выросло. В зарабатывании денег и обману лохов Корейко если не талантливее, то уж точно успешнее Бендера — у него семь миллионов, а у Бендера в итоге один, да и тот отнимают; но есть нечто роднящее их: они оба авантюристы, только разных эпох. Бендера интересует красота комбинации — Корейко заточен на результат. Но любопытно, что оба рисковые ребята: нельзя сказать, что Корейко наслаждается риском, он вообще предпочитает жизнь
