опытный и смелый капитан теплохода Пынько, командир земснаряда Чечулин, механик Крикунов, инженер изыскательской партии Захаров, путевой мастер Потапов, бригадир поста Безруких. Но большинство здесь были молодые строители, приехавшие на Ангару главным образом после увольнения из рядов Советской Армии. Из молодых мне тогда запомнились взрывники Беляев и Ломоть, водолаз Демин, рабочий Дроздов, студент-практикант Портнягин. Это были люди высокого патриотического долга, наделенные светлым чувством коллективизма. Они работали самоотверженно, не считаясь со временем, хорошо понимая, какое значение их дело имеет для всего Приангарья.
Но были в прорабстве и людишки из тех, какие шатались по всей Сибири, нигде не находя себе места и дела по душе, зараженные до мозга костей индивидуализмом, мечтающие лишь о больших заработках да какой-то «легкой жизни». Человеку с несколько мрачным взглядом на действительность эти людишки могли броситься в глаза, пожалуй, прежде всего: они вели себя чрезвычайно своевольно, дерзко, зачастую не признавали никакой трудовой дисциплины, устраивали «гужовки» — многодневные гульбища с драками. Это была настоящая «таежная вольница».
…Итак, как и когда-то на целине, я опять повстречал людей с резко противоположными взглядами на труд, на место и обязанности человека в обществе. Опять увидел, как происходят неизбежные столкновения между ними, типичные схватки наших дней.
Недолго пробыл я на шивере Аладьина, но, смею утверждать, мне удалось основательно постичь взрывное дело на реках, а также подсмотреть, что строители речного пути, удаляя камни из русла Ангары, заодно удаляли немало «подводных камней» и из своей жизни. Борьба за чистоту судового хода сливалась у них с борьбой за нравственную чистоту человеческих отношений. Мне удалось выудить не только несколько хариусов из речушки, впадающей в Ангару у шиверы, но и «выудить» несколько житейских историй, которые, при известной переплавке в личном творческом горниле, могли пригодиться для будущей книги.
Кстати, о творческих командировках, какие предоставляются иногда писателям, и надо прямо сказать — совсем не напрасно, как любят утверждать зубоскалы.
Как-то после войны на съезд писателей Украины приехала делегация из Москвы. При первой же встрече с украинскими писателями, за ужином, некто начал довольно ехидно расспрашивать А. А. Фадеева:
— Скажите, какой из толстых журналов вы считаете лучшим?
— «Красную новь», — не задумываясь, ответил Александр Александрович и залился смехом, приглаживая седые волосы назад; как известно, этот журнал, выходивший под его редакцией, прекратил свое существование перед войной.
— А скажите, как вы относитесь к творческим командировкам? — не унимался любознательный. — Можно ли за небольшой срок изучить жизнь?
— Знаете что, товарищи! — вдруг серьезным тоном заговорил Александр Александрович. — Стало быть, если послать в командировку нелюбознательного писателя, он и за год не соберет нужного материала; если же послать остроглазого — ему будет достаточно и одного месяца.
Я вполне согласен с А. А. Фадеевым и всякие насмешливые разговоры о том, что нельзя «изучить» жизнь в течение короткой командировки, считаю обывательскими и невежественными. Для того писателя, какой свалится с луны, короткой поездки для изучения жизни, конечно, будет недостаточно; для того же, какой изучает ее с малых лет и активно участвует в ней, бывает достаточно и короткой поездки, тем более если свои непосредственные впечатления он подкрепит изучением необходимой справочной литературы.
Впрочем, побывав на Ангаре, я совсем не сразу взялся за создание новой книги. Мне потребовался целый год для обдумывания своих впечатлений и записей, детального изучения столетней практики русских землепроходцев по расчистке русла Ангары от камней и, наконец, изучения взрывного дела. Одновременно, правда, делались и первые наброски для романа «Стремнина».
О чем же я задумал роман? Да опять же о том, что труд в нашей стране — великое, вдохновенное творчество и тот, кто трудится с умом, как говорится в народе, тот прежде всего и является мыслящей личностью. О том, что трудовая слава должна принадлежать тем, кто ее заслужил, а со всеми, кто пытается пользоваться ею незаслуженно, надо поступать круто. О том, что хищники всех мастей не просто нехорошие люди, а наши злейшие идейные противники, которых не пронять одной добротой.
Признаться, меня несколько смущало, что эта остросовременная тема по своему внутреннему содержанию была очень близкой к той, какой посвящена уже «Орлиная степь». Более того, прорабство на ангарской шивере по ограниченности своего мира и расстановке в нем противоборствующих сил очень напоминало целинную бригаду Леонида Багрянова в алтайской степи. Меня могли обвинить в своеобразной литературной «пробуксовке» — повторении не только темы, но и некоторых ситуаций. Но я подумал: а какая же тема после военной может считаться теперь наиболее важной, злободневной? Да конечно же тема труда: она неисчерпаема, она главная золотая жила советской литературы. И все сомнения были отброшены.
Но роман «Стремнина», как и «Орлиная степь», вынашивался и складывался очень долго. За тот год, пока шла подготовительная работа, у меня в Москве побывали товарищи с Ангары. Они рассказали о том, что происходило там уже после моего отъезда. Речные строители, оказывается, самостоятельно разработали новый метод подводных направленных взрывов, который изменил весь ход взрывных и скалоуборочных работ. О направленных взрывах на суше все, конечно, наслышаны: с их помощью теперь передвигают целые горы, строят плотины для гидростанций. А вот направленные взрывы под водой, да еще на ангарских шиверах, опять-таки совсем другое дело. Такого удачного решения проблемы мне очень не хватало для финала будущей, уже во многом обдуманной, книги, и я решил еще раз побывать на Ангаре. Да и нелишне было еще раз повстречаться с рабочими, ведущими взрывы, чтобы глубже познать их психологию и написать о них просто, но как можно более образно и увлекательно. В последнее время у нас, к сожалению, стало много появляться книг, густо замутненных разной заумью, которая выдается за какую-то философию, но эта философия — вроде мутного пойла. Нормальные люди употреблять его не могут. Литература должна быть умной, но без зауми, а кроме того — интересной и увлекательной.
В Красноярске я сказал знакомым речникам, что хочу добраться самолетом до Кежмы, а оттуда спуститься на самоходке вниз по Ангаре, делая остановки в тех местах, где еще велись взрывные работы.
…В Кежму я прилетел в полдень и быстро нашел на берегу самоходку, на которой мне предстояло совершить путешествие по Ангаре. Был какой-то летний праздник, кажется, петров день, и в Кежме его отмечали по старинке. Стояла невыносимая жара. Я решил искупаться, хотя и побаивался холодной ангарской воды. Но что случилось с прекрасной Ангарой? По ней чуть ли не сплошь несло из Братского водохранилища клубы какой-то спутанной травы. Она губила в реке все живое…
На многих шиверах Ангары взрывные работы были уже закончены. Никого не
