внимание на то, что все улицы села вымощены серо-бурыми поблескивающими камнями, а по кюветам течет ржаво-оранжевая вода. Оказалось, улицы вымощены железной рудой.
В пределах района находится громадный Ангаро-Питский бассейн. В нем горы почти чистого железа. Взрывай и грузи! И однажды оттуда на пристань Мотыгино было вывезено несколько тысяч тонн той замечательной руды. Большую часть ее увезли на заводы, а немного осталось на месте. Спустя какое-то время местные власти решили пустить те остатки на свои нужды. За это их покритиковали. Может, и правда неразумно было тратить драгоценную руду на дороги. Но мне, признаться, было весело смотреть на улицы Мотыгино. Не так уж много было истрачено там руды, но зато какая прекрасная наглядная агитация за свой район! И у меня тут же мелькнула мысль: если соберусь писать о работах на Ангаре, то районному центру в своей книге дам название Железнова…
В райкоме партии мне рассказали и о других богатствах района. Здесь уже сто лет добывается золото. Еще до войны построен мощный комбинат по добыче сурьмы. Отсюда сплавляются сотни тысяч тонн ценнейшей древесины. Великолепная ангарская сосна славится во многих странах мира, начиная с Англии и кончая Аргентиной. Запасы ее огромны.
Меня снабдили картой района, лоцией Ангары и большими, разносторонними материалами об истории края, о его настоящем и его перспективах. Словом, мне была оказана всяческая помощь в глубоком изучении Приангарья, без чего нельзя было и думать о создании какой-либо книги.
В строительном управлении, которое возглавлял известный, опытный речник, знаток Енисейского бассейна Иннокентий Семенович Матонин, меня встретили несколько настороженно. Как ни говори, а сюда редко забирались писатели, от которых — по слухам — можно ожидать чего угодно. А строительное управление, как на зло, переживало тревожные дни. Впрочем, положение на реке тревожило все Приангарье.
Мы привыкли считать Ангару большой рекой Сибири. А между тем в речном обиходе она относится, как это ни странно, к малым рекам: необычно широка, воды несет много, но мелководна. Дно этой могучей реки во многих местах перегорожено каменными грядами из твердых пород. Несясь на соединение с Енисеем, она сливается с гряды на гряду, будто по каменной лестнице. На реке есть немало порогов и шивер, где каменные гряды едва прикрываются буйно стекающей ангарской стремниной; при обмелении они представляют большую опасность для судоходства и являются преградой для сплава леса. К тому же судовой ход на реке очень узок, извилист. Коварная эта сибирская красавица — Ангара!
Рождение Братского гидроузла затрагивало весь бассейн Ангары. Гидростроителям заранее было известно, что в период заполнения водохранилища значительно уменьшатся глубины по всему ее нижнему течению. Этого нельзя было допускать: от навигации на реке зависела жизнь всего Приангарья. Поэтому одновременно со строительством Братской ГЭС было решено реконструировать судовой ход на Нижней Ангаре — где углубить его, где расширить, где спрямить. Гидростроители думали и о том, что новый ход понадобится в будущем, когда начнется строительство других электростанций на реке — по нему придется доставлять тяжелые турбины.
Вначале взрывы подводных гряд и отдельных камней велись обычным шпуровым методом, какой применяется на суше. На шиверах закреплялись на якорях плашкоуты с компрессорами, кранами и водолазными станциями. Затем на дно реки спускался водолаз; он бурил десятки шпуров, закладывал в них взрывчатые вещества с детонаторами, соединял все их электрической цепью. И все это на бешеной стремнине, которая так и крутит водолаза! После взрыва водолаз опять опускался на речное дно и руками выбирал взрыхленную породу в корзины. Если попадались крупные камни, опутывал тросами, а потом их извлекали с помощью крана на плашкоут или волочили катером к ближайшей яме.
Таким методом, конечно, нельзя было своевременно провести реконструкцию судового хода. И тогда на помощь строителям речного пути пришли сибирские ученые. Они предложили новый метод рыхления речного дна — накладной. На плавучих наклонных площадках («спаровках»), покрытых линолеумом, строители начали делать довольно большие (зачастую — весом более тонны) заряды из некондиционного пороха, который отлежал свой век на складах. Эти заряды с большой предосторожностью спускали со «спаровок» на каменное, облизанное быстрыми водами речное дно.
Строители очень быстро освоились с новым методом. Более того, внесли в него разные поправки, и взрывы гораздо чаще, чем прежде, стали греметь над Ангарой. Но что было делать со взорванной породой? Начали срочно выдумывать разные самодельные снаряды («волокуши») для сгребания ее в ямы, пригнали для вычерпывания ее в баржи-углярки, привели земснаряд, который, вопреки всяким сомнениям, оказался очень полезным в деле. Наконец-то можно было рассчитывать, что за следующее лето трудная и необычная задача будет выполнена.
Но тут случилось то, чего они никак не ожидали. Пришло известие из Братска, что гидростроители, значительно опередив назначенные сроки, уже готовятся в скором времени начать заполнение водохранилища. Это встревожило всех на Нижней Ангаре. Надо было вновь срочно ускорять взрывные и скалоуборочные работы, иначе довольно быстро могли начаться большие осложнения и неприятности с навигацией. От темна до темна гремели взрывы на величественной реке. Сложная и опасная работа требовала большой смекалки, сноровки и храбрости. В эти дни на шивере Аладьина и случилась беда: на новом самодельном снаряде (небольшой самоходке), с которого сбрасывали заряды, вспыхнул пожар и прогремел взрыв; один рабочий погиб…
От меня скрывали этот несчастный случай, но я услыхал о нем краем уха и попросил разрешения отправиться именно в прорабство на шивере Аладьина.
Очень запомнились мне минуты, когда я приближался к этой шивере. Вдруг в ее верхней части, откуда только что ушел теплоход-толкач со «спаровкой», прогремел мощный взрыв, в воздух взметнуло высоченный фонтан воды и много дыма, — он развернулся над рекой в большое облако. Через несколько секунд над Ангарой вспыхнула огромная дуга радуги. Это было величественное зрелище! Радуга встала как арка над рекой, и мне, человеку несколько романтических наклонностей, подумалось, что именно за нею и есть тот особый мир, познать который, может быть, будет очень трудно, но в то же время и приятно…
II
В прорабстве на шивере Аладьина собралось немало интересных людей, иные со сложными, изломанными судьбами или большими отметинами в ней. Хотя всех строителей и объединяла одна работа, но между ними существовали разные взгляды на ее цели и развивались в связи с этим острые, запутанные отношения, иной раз кипели, всплескиваясь, как струи на шивере, буйные молодые страсти.
Прежде всего мне бросились в глаза, конечно, люди, которые всей душой болели за свое дело, — люди с большим трудовым стажем, прославленные речники и строители нового судового хода. Среди них был старший взрывник коммунист Зайцев,
