С тобой живые мы глядели?
Он медленно и тяжело напивался, уткнувшись невидящим взором в одну точку перед собой, почти ничего не воспринимая и не осознавая.
Когда он вышел из бара, над Нью-Йорком уже спустилась ночь, но Вельяминов едва ли это заметил. Черный, пугающий толчок изнутри внезапно разорвал все ожидания и колебания. «Где находится этот проклятый мост?» — всплыло в его воспаленном мозгу. Он подошел к бровке тротуара и с трудом поднял дрожащую руку. Почти сразу рядом остановилось такси.
— То the Brooklyn bridge,[5] — прохрипел Вельяминов, забираясь в машину.
Такси рвануло с места, и все опять поплыло перед глазами. Впрочем, ехали они не больше пятнадцати минут. Кинув таксисту деньги и даже не захлопнув дверцы, Аполлинарий Николаевич перелез через ограждение, миновал строительных рабочих и, слегка пошатываясь, пошел по левой стороне моста, менее поврежденной, чем правая. Один из рабочих что-то закричал ему вслед, второй побежал к патрульной полицейской машине, но Вельяминов уже ничего не замечал.
Подойдя туда, где ограждения моста были снесены начисто, а огромные куски стальной арматуры разорваны и перекручены с такой легкостью, словно это была алюминиевая проволока, Аполлинарий Николаевич остановился. Далеко внизу переливалась великая река, похожая на бесконечную и безжалостную жизнь, поглощающую в себе без остатка и человеческие тела, и человеческие души. Ему вдруг явилось неожиданное облегчение, словно он наконец нашел то, что искал весь этот сумасшедший день. Лишь эта холодная бездна могла охладить его раскалывающийся от болезненных спазмов мозг и пылающее страданием сердце. Где-то невдалеке взвыла полицейская сирена, кто-то окликал его в мегафон, какие-то тени бежали к нему по мосту, но он уже ничего этого не слышал и не видел. Оставалось сделать всего один шаг — туда, навстречу вечности, где, улыбаясь, его ждала Антонина…
Подоспевший полицейский успел схватить его за руку и оттащить подальше от края.
— Вы с ума сошли?
Вельяминов молча, тупо смотрел куда-то в сторону.
— Садитесь в машину.
Аполлинарий Николаевич послушно забрался на заднее сиденье черно-белого полицейского «Форда».
— Куда вас отвезти?
Говорить было настолько тяжело, что Вельяминов полез за бумажником, достал оттуда последнюю открытку от Познански и сунул ее полицейскому. Тот прочитал адрес сидевшему за рулем напарнику, машина быстро развернулась и понеслась в обратную сторону.
Через какое-то время, когда Вельяминов понемногу начал обращать внимание на происходящее, полицейский попытался его разговорить.
— Почему вы хотели броситься с моста?
— У меня погибли жена и сын.
— Вы в этом уверены?
— Да… — Аполлинарий Николаевич немного поколебался, а затем добавил: — Почти. Могу я позвонить?
— Пожалуйста. — Полицейский передал ему мобильный телефон.
Вельяминов быстро набрал номер дяди и через мгновение едва не потерял сознание, услышав голос жены.
— Какое же чудо тебя спасло? — в который раз спрашивал Аполлинарий Николаевич, когда ему удалось немного прийти в себя ото всех пережитых потрясений.
— Я же тебе рассказывала, — счастливо улыбаясь, не уставала повторять Антонина. — Здесь, в Нью-Йорке, живет мой бывший одноклассник — Юрик Корницкий…
— Который когда-то за тобой ухаживал?
— Он ухаживал за всеми подряд, но не в этом дело. Вчера, за несколько часов до твоего прилета, я заехала к нему, взяв с собой Вовку. Мы так заболтались, вспоминая общих знакомых, что опоздали в аэропорт, хотя Юрик сам нас туда отвез и по дороге гнал как сумасшедший. А машину твоего дяди украли в день авиакатастрофы, поэтому он даже не успел заявить в полицию. И почему ты решил, что я буду за рулем? Ведь у меня нет американских водительских прав!
Тесно прижавшись друг к другу, они стояли на смотровой площадке «Эмпайр стейт билдинга». Поздний вечер, и все пространство перед ними казалось усыпанным бесконечными огнями — они были и на небе, и на земле. Где-то вдалеке угадывалось медленное, могучее колыхание океана. Проплывали разноцветные огни самолетов, шевелилось все огромное пространство внизу, наполненное жизнью в каждой своей сверкающей точке. Ослепительно сияли гигантские параллелепипеды небоскребов. А над их головами чарующим светом сияли далекие серебряные звезды. Антонина глубоко вздохнула, и они медленно поцеловались.
— Что мы теперь будем делать? — спросила она чуть погодя.
— Я уже думал над этим, — отвечал муж. — После всего происшедшего я не в силах оставаться в Америке. Надо найти какую-нибудь другую, более безопасную страну. И я даже придумал какую!
— Ну и какую же?
Вельяминов усмехнулся:
— Из страны самых агрессивных в мире медведей мы поедем в страну самых безобидных!
— Австралию?
— Какая ты у меня умница, сразу догадалась! Надеюсь, ты не против?
— Ох! — только и вздохнула Антонина. — Но ведь это же еще дальше от России!
Через полгода они уже были в Австралии, а еще через полгода Антонина отважилась родить девочку, которую назвали Настей. На этом, собственно говоря, и заканчивается рассказ о самой красивой из наших героинь.
Выходит ли она на берег океана, чтобы погрустить о далекой родине? Автор не знает ответа на этот вопрос, однако ему хотелось бы в это верить. Впрочем, разве наша подлинная родина не там, где мы любим, любимы и счастливы?
Глава 28
САМОУБИЙСТВО ПОЛИТИКА
Став довольно известным политиком — заместителем главы фракции в Государственной думе, Эдуард Архангельский быстро заматерел. Причем это проявилось не столько во внешности — к сорокалетнему юбилею Архангельский сумел сохранить почти юношескую худобу и стройность, не отрастив себе ни живота, ни двойного подбородка, — сколько в уверенной и даже слегка снисходительной манере разговаривать. При этом во всех его речах всегда присутствовали «взвешенность» и «умеренность». Еще ни одному журналисту не удалось добиться от него каких-то резких и уж тем более экстремистских высказываний. В свое время Михаил Ястребов сострил по
