Этот звук слился с единственным криком, который вырвался у нее из груди, – боль от сознания того, что он владел ею, была еще более невыносимой, чем рассекающие кожу удары кнута.
– Моя, – хрипел он, снова и снова набрасываясь на нее. – Моя, моя, моя…
К счастью, скоро все было кончено. Кори поднялся, возвышаясь над ней грозной тенью, и приказал ей обернуться. Обойдя кровать, он встал перед ней на колени, так что глаза ошеломленной Китти оказались прямо напротив его лица.
– Твои дух сломлен, Китти. Я покорил твою душу.
С торжествующей улыбкой, отражавшей полное удовлетворение, он направился в свою спальню. Китти лежала неподвижно, все тело ее трепетало.
– Нет, – прошептала она. – Нет, ты меня не покорил!
И, словно подхваченная некой силой, она погрузилась в забытье.
Глава 26
Китти не могла встать с постели. Несколько дней все ее тело, с головы до пят, ныло, спина и бедра саднили от шрамов, оставленных кожаным хлыстом. Лишь ценой огромного усилия ей удавалось доползти к ночному горшку.
На следующее утро она с радостью заметила рядом с собой знакомое лицо – негритянку Адди, которая ушла от нее, чтобы работать на Кори Макрея. Едва бросив взгляд на свою госпожу, она не удержалась от возмущенного возгласа:
– О Боже! Этот человек так с вами обошелся! Ох, мисс Китти, мисс Китти! Я знала, что он сам дьявол во плоти, но мне казалось, что он любит вас.
Китти ничего не ответила. Боль ведь скоро пройдет. Синяки исчезнут, и раны тоже заживут. Она лежала неподвижно и думала о Тревисе, который теперь презирал ее. Сердце ее было разбито навсегда.
Адди принесла бальзам, чтобы наложить его на раны.
– Хьюго говорит, что мистер Макрей не станет звать доктора, не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, как он поступил со своей женой, чтобы добиться от нее послушания. Мистер Макрей вне себя от ярости из-за того, чем обернулся для него этот прием. Сегодня с утра ему первым делом пришлось поехать в город, чтобы разобраться по поводу изнасилования его людьми вдовы Гласс. Кстати, она заходила сюда, чтобы вас проведать, но Хьюго отказался ее впустить, сказав, что вы не принимаете посетителей и вам даже не позволено покидать свою комнату. Он поставил у дверей человека следить за тем, чтобы вы не сделали ни шагу за дверь.
Китти простонала. Все кончено! Ей никогда не удастся тайком выбраться из дома, разыскать Тревиса и заставить его выслушать себя. Если бы только Джекоб или Дульси были здесь! На них она могла положиться. Джекоб сказал бы Тревису, что Китти ждала ребенка еще до встречи с Кори Макреем и что именно из-за беременности она была уволена из госпиталя. Дульси поведала бы ему о том, как Кори вынудил ее отдать ему письма Китти, которые он тут же уничтожил. Никто не знал, что случилось с теми письмами, которые Джекоб сам отнес в город. Очевидно, у Кори там свой человек, который проследил, чтобы письма не отправили.
Мэтти тоже пришла бы ей на помощь, но, увы, никто не пустит к ней Мэтти. Китти оказалась пленницей в собственной комнате. Кроме того, она понимала, что у Кори достанет коварства, чтобы не позволять Тревису слишком долго оставаться поблизости от нее. Кори вполне способен отдать своим людям приказ убить его, опасаясь, что рано или поздно она сумеет найти способ добраться до него. Надо во что бы то ни стало предупредить Тревиса.
– Адди, ты не знаешь, где именно в Южной Каролине находится та ферма, куда отправили Джекоба и его внуков? – Китти понизила голос, чтобы ее не подслушал охранник за дверью.
– Нет, мэм, откуда же? По правде говоря, я даже не знала, что его отсылают, пока он не забрал своих мальчиков и не уехал. Мы с моим мужем, Уиллом, как раз недавно говорили об этом. Слишком быстро мистер Макрей отделался от него.
Она старалась втирать мазь как можно осторожнее, но Китти морщилась от боли.
– А кто может знать? Не могла бы ты расспросить для меня? Помоги мне, Адди! Мне больше не к кому обратиться, – добавила она в полном отчаянии, схватив за руку старую женщину. – Джекоб уехал, Дульси с моим малышом в Роли. Рядом не осталось никого, кому я могла бы доверять. Ты наверняка слышала о том, что капитан Колтрейн вернулся. Теперь он здесь в качестве федерального уполномоченного, и он готов поверить в самое худшее обо мне. Я должна добраться до него и все разъяснить.
Адди закончила втирать мазь в покрытую шрамами кожу и отступила от кровати, покачав головой. Глаза ее округлились от страха.
– Нет, мэм. Я не хочу попасть в беду. Мистер Макрей убьет меня, да и любого другого из нас, кто попытается вам помочь. Хьюго следит за всеми нами, как стервятник, готовый наброситься на добычу. Я не хочу, чтобы меня прикончили. Мэм, мне вас от души жаль, я буду возносить за вас молитвы, но умирать мне ни к чему.
В тот день Кори явился позже обычного, злорадствуя по поводу случая с Мэтти Гласс. Ему удалось оставить своего лучшего стрелка, Рэнса Кинсайда, при себе.
Он открыто дразнил Китти:
– Твой поклонник вернулся и чуть ли не плюет тебе в лицо. Может, теперь у тебя хватит здравого смысла оставить свои нелепые фантазии и понять, наконец, что ты – моя. Лучше сразу отказаться от опасной затеи и не предпринимать никаких попыток увидеться с ним. Я расставил вокруг дома охрану. У тебя нет выхода.
Он зажег сигару и уселся перед ней. На лице его играла ухмылка, глаза довольно блестели.
– Мне жаль, что ты чувствуешь себя скверно, Китти, честное слово, грустно видеть твое прелестное тело в рубцах. Мне не хватает наших любовных утех. Впрочем, я не собираюсь давать тебе долгую передышку. Я знаю, сколько времени требуется, чтобы оправиться от взбучки, которую я тебе задал. Я ведь часто пробовал хлыст на моих слугах и имею понятие, когда они могут после этого снова приступить к работе. Можешь лежать и притворяться, сколько тебе угодно, я сам буду решать, когда прийти в твою постель.
Он похотливо улыбнулся. Китти закрыла глаза, чтобы не видеть выпуклости между его ног. Он говорил, что даст ей время оправиться, однако она понимала: похоть может взять в нем верх, и тогда он тут же овладеет ею.
Пытаясь перевести мысли Кори на другой предмет, даже рискуя при этом вызвать его негодование, она тихо произнесла:
– Тревис любит меня. Рано или поздно он сумеет побороть свой гнев и докопается до истины. Он обратится с расспросами к горожанам и узнает, что меня уволили из госпиталя потому, что я носила под сердцем ребенка. Он выяснит, когда именно родился мой сын, и примется считать месяцы. И тогда он сам придет ко мне.
– Я предвидел эту возможность, дорогая, и послал к нему двух своих лучших людей, чтобы его убить.
Не обращая внимания на боль, она приподнялась с кровати и закричала:
– Негодяй! Я им все расскажу! Клянусь, как бы жестоко ты меня ни избил, я скажу им, что вина лежит на тебе!
