или Дикая жизнь» переведен на множество языков.
Какой, по-вашему, должна быть детская книга?
Она должна быть о самых главных вещах, затрагивать важнейшие вопросы. Для детей нельзя писать о пустяках. Надо брать огромные темы, очень серьезные. Например; изображение. Проблема изображения. Я уже говорил вам: моя задача — незаметно протащить в свои тексты философию. Так вот, одна из самых известных моих сказок — «Пьеро, или Что таит в себе ночь». В ней сталкиваются три центральных персонажа итальянской комедии дель арте: Пьеро, Арлекин, Коломбина. Все строится на противостоянии между Пьеро и Арлекином. Пьеро — черно-белый, он булочник, месит тесто и работает ночью. Это сущность. Или субстанция. Арлекин разноцветный, у него хорошо подвешен язык, он умеет поговорить. Он маляр красит дома и, естественно, работает на солнце. Но его краски держатся недолго. Они линяют, пачкаются, краску со стены всегда можно соскоблить. Это акциденция, нечто преходящее. Так вот, противопоставление субстанции (Пьеро) и акциденции (Арлекин) — это уже половина этики Спинозы. Доступная шестилетним детям. Иначе говоря, моя сказка «Пьеро, или Что таит в себе ночь» — это этика Спинозы, приспособленная для детского понимания. Потому что шестилетний ребенок понимает эту оппозицию, понимает, что такое тесто Пьеро, которое есть субстанция. Ребенок знает, что такое хлеб. Он знает, что такое яблоко. Знает, что такое картошка. И он знает, что такое Арлекин — это краска, которую размазываешь по бумаге кисточкой. Но кисточку не надо брать в рот, это невкусно. И это нечто преходящее. Вот, так что с моими Пьеро и Арлекином я понятен ребенку шести лет, а между тем это уже Спиноза.
Немецкий режиссер Шлендорф снял фильм по вашему роману. Вы его видели?
Конечно. И остался очень доволен. Это хороший фильм, очень хороший фильм, очень-очень хороший фильм. Единственный недостаток, на мой взгляд, это чрезмерная, пожалуй, близость к тексту. Я бы предпочел, чтобы режиссер взяв роман за основу, все-таки сделал что-то свое, другое. Другое — и для тех, кто читал, и для тех, кто не читал. Но он воспроизвел мой роман с неукоснительной точностью, мне совершенно не на что жаловаться, это великолепный фильм, не отступающий ни на йоту от текста. Но в нем нет сюрпризов. Людям, которые читали «Лесного царя», нет смысла идти смотреть фильм. Он не принесет им ничего нового. Но… Если считать, что смотреть будут те, кто не читал, тогда конечно. Тогда конечно, все хорошо. Но я думаю, что настоящий фильм должен делаться по мотивам литературного произведения. Если фильм действительно великий, он не может быть его буквальным воспроизведением. А Шлендорф оказался слишком верен моему тексту, вот и все. Это единственное, в чем можно его упрекнуть. Но фильм он сделал великолепный, просто великолепный. Я только что говорил о фории, так вот, тема фории насквозь пронизывает фильм Шлендорфа. Начинается с того, что дети, сидя на плечах У других детей, постарше, сражаются в школьном дворе, а кончается сценой, где Тиффож несет на плечах через болото еврейского ребенка. Это потрясающе.
В одном из интервью вы сравниваете свой роман «Пятница» с фильмом Серджио Леоне «Однажды на Диком Западе»…
Меня подкупило в Серджио Леоне, что он сумел взять мифологию вестерна и сделать из нее нечто иное, что гораздо лучше, на мой взгляд. Это лучше. Э… Например, я очень люблю лошадей. И меня возмущает то, как показывают лошадей в вестернах. Это отвратительно! Им стреляют в рот. Большинство актеров, снимающихся в вестернах, не умеет ездить верхом. Они слезают с лошади, начинают что-то делать и лошадью больше не занимаются. Но первое, что делает всадник, когда спешивается, — он привязывает лошадь! Он не может допустить, чтобы она убежала! И еще одна совершенно непотребная вещь, которую я не переношу и которая, на мой взгляд, позорит величайших классиков американского вестерна: они снимают лошадей ускоренной съемкой, когда они скачут. То есть съемка ведется замедленно, а на экране получается, что лошадь мчится вот так — бум-бум-бум-бум-бум — на бешеной скорости, как ненормальная, как машина. Это безобразие! А Серджио Леоне, наоборот, любит замедленное движение. Он — маньяк замедленного движения. И это мне очень нравится.
Перевод Ирины Кузнецовой
Джанет Уинтерсон (Jeanette Winterson)
Английская писательница.
Родилась в 1959 г. в Манчестере. Училась в Оксфордской университете, изучала английский язык и литературу в колледже св. Екатерины. Участвовала в работе природоохранных организаций «Друзья Земли» и «Гринпис».
Книги: «Кроме апельсинов, есть и другие фрукты» (Oranges Are Not the Only Fruit 1985), «Boating for Beginners» (1985), «Fit For The Future» (1986), «Страсть» (The Passiorv 1987), «Sexing the Cherry» (1989), «Oranges Are Not The Only Fruit: the script» (1990), «Тайнопись плоти» (др. перевод «Письмена на теле») (Written on the Body, 1992), «Art & Lies: A Piece for Three Voices and a Bawd» (1994), «Great Moments in Aviation: the script» (1995), «Art Objects» (1995), «Gut Symmetries» (1997), «The World and Other Places» (1998), «Книга силы» (The Power book, 2000), «The King of Capri» (2003), «Хозяйство света» (Lighthousekeepin, 2004), «Бремя. Миф об Атласе и Геракле» (Weight 2005), «Tanglewreck» (2006), «Каменные боги»(The Stone Gods, 2007), «Битва Солнца» (The Battle of the Sun, 2009), «Лев, единорог и я» (The Lion The Unicorn and Me: The Donkey's Christmas Story, 2009).
Литературные премии: премия Уайтбреда (1985), премия Джона Ллевелин-Риза (1987). Лауреат Премии британского телевидения. Кавалер ордена Британской империи за заслуги в литературной деятельности (2006).
У Джанет Уинтерсон были приемные родители. Люди религиозные. Девочкой Уинтерсон ходила по домам, читала проповеди. В шестнадцать лет она завила, что у нее есть подружка и она уходит из дома. Собственно, все это есть в ее романах. Теперь у нее свой дом в деревне, свой дом в Южном Лондоне, свой сайт. И своя аудитория.
С домом, где вы живете, связана какая-то история? Почему вы его выбрали?
Этот дом построили в 80-е годы XVIII века для людей, которые тут работали, — для ткачей, рыночных торговцев. Это очень старая часть Лондона, одна из самых старых, поначалу она находилась за пределами города, за стеной. Кроме прочего, в этих местах обитали разбойники, воры, прокаженные, грабители — здесь можно было прятаться, здесь позволялось быть не таким, как все. Вот почему мне здесь понравилось; вот почему здесь стали селиться художники. Студии художников начали появляться в этом районе задолго до того, как он стал
