кому-то дорогу. Давай посмотрим.
К затылку вновь прикоснулись чужие пальцы, стало щекотно — значит, подключение через кабель. Оно всегда отдавалось подобными ощущениями. Перед глазами замелькали буквы, окна — пошла диагностика.
— Хм… Ого. Это только за сегодняшнее утро? Перегрев…
Акеми слегка подняла голову и увидела, что на экране планшета были сплошные красные окна. Она неловко улыбнулась и заерзала на месте, не в силах двинуться больше — кабель держал как на привязи.
— Это был особый случай.
— Ты отключила у себя ограничители?
— Я, — насупилась Акеми, — ничего не отключала.
— Хм, ты права, — Хориясу вскинула бровь. — Администраторский доступ не от тебя.
— Ты что, хочешь сказать, что у кого-то еще есть админский доступ к моему импланту?!
— Ну, — риппер пожала плечами, — если тебя взломали, то вполне возможно. Сейчас попробую семантический анализ… — ее пальцы пробежались по клавиатуре, и затем Хориясу с подозрительным выражением вскинула бровь. Достаточный повод забеспокоиться. — Хм-м-м… Я…
— Что-то не так?
— Я даже не знаю, как это сказать… Еще раз, что ты почувствовала утром? У тебя все было в порядке с координацией движений? Не было темных тоннелей? — она повела плечом. — Со светом в конце, все такое.
В ответ на все это Акеми медленно покачала головой и пояснила, что единственным, что она ощущала, была боль — словно у нее могла расколоться голова в любой момент. Она неуверенно взглянула на Хориясу, чье лицо тановилось мрачнее с каждой секундой, и затем уставилась в протянутый ей планшет, где одна из линий была ровной и прямой, как палка — энцефалограмма ничего не показывала.
И затем Хориясу произнесла:
— Очень странно, потому что, судя по всем данным, ты пережила клиническую смерть. Видишь? Нулевая активность мозга.
Акеми тупо уставилась на планшет.
Вообще-то, она уже знала об этом. Просто потому, что так было всегда после того неудачного подключения, когда у нее из носа крови вытекло столько, что, пожалуй, можно было даже поражаться, как она все еще была жива. Ее собственное оборудование всегда показывало прямую линию на активности мозга, но Акеми подозревала, что это был просто баг, не более.
Но сейчас, глядя на представленные Хориясу данные, она начала подозревать, что тот сон с многоруким мужчиной был не так прост. Майтрея, вдруг осеклась она. Она знала, как его зовут. Почему-то.
Это был не сон. Воспоминание, поняла она.
— Ты не обращалась к специалистам?
— Не было возможности, — блекло проговорила Акеми, наблюдая за показателями. — Да и таких ярких… инцидентов тоже не было.
— Это все усложняет, — голос Хориясу звучал, как из-под воды. — Ты знала? Те, кто пережил подобное, более восприимчивы к взлому. Твой организм сейчас функционирует за счет мозгового импланта. Ты не ставила никаких расширителей?
Когда Акеми отрицательно покачала головой (уж она-то знала свои импланты), Хориясу обошла ее, не прерывая тактильный контакт, и затем наклонилась к затылку, к шейному разъему. Началось подключение: перед глазами замелькали значения, а затем перед взором Акеми показалась диаграмма ее собственной головы — в основном имплантов. Шейный порт словно по мановению руки разлетелся на составные части, и затем Хориясу тонким пальцем вывела перед Акеми изображение небольшого чипа.
Совсем крохотного.
— Смотри. Это расширитель мозговой активности. Обычно его ставят тем, кто страдает от подобных проблем. Очень много нетраннеров, работающих с черным ЛЕДом, ставят себе такие. Без него у тебя не будет нормальной координации движений, начнутся провалы в памяти, галлюцинации, прочие вещи…
Провалы в памяти… Метро… Галлюцинации…
По спине вновь пополз неприятный холодок.
— Коллапс мозга — это тебе не шутки. Он дает людям, пережившим такое, нормально существовать.
Акеми продолжала сверлить чип взглядом.
— Я не помню, чтобы его ставила.
— Не исключено, что это просто стерлось из твоей памяти, когда ты его установила. Такое… — Хориясу похлопала ее по плечу, сочувственно, — бывает. Он восстанавливает твою мозговую активность, но не на биологическом уровне, а техническом. Одно не могу понять, кто именно его производитель. Все записи, — она вдруг удивленно цокнула, — стерты. Визуальный анализ помог бы, но если я его достану, то ты с вероятностью восемьдесят три процента переживешь второй мозговой коллапс. Именно он сегодня и нагревался.
Интересно, рассеянно подумала Акеми, кому же она настолько насолила.
Она начала браться за действительно серьезные дела лишь сейчас, но это вряд ли была «Йошивара» — Сатоши говорил, что они интересовались лишь Хотару и Сакурой. Почему такой маленький человек, как она, мог заставить кого-то взломать себе голову? Это было странно, слишком неправильно. Ради этого они исказили даже память Сатоши, но Акеми сомневалась, что, при всем том, что она не была сущей заурядицей, она действительно стоила подобного.
— А можно убрать этот чужой админский доступ? — попросила она, и Хориясу задумчиво наклонила голову набок.
— К тебе не было внешних подключений. Все, что было, шло… точно не снаружи. Как и вирусов — у тебя их нет. И не было.
Новое ухо, пришитое Хориясу, чесалось — но она строго-настрого запретила его как-либо трогать и мочить, поэтому Сакура лишь беспокойно перебирал пальцами складки на пиджаке, стараясь унять чесотку. Будет жутко неловко, если оно отвалится прямо посреди переговоров или дела, поэтому ему надо было держать себя в руках.
Он не то, чтобы действительно хотел менять старое — родное — ухо; его чудесно устраивал даже оставшийся огрызок, пока он слышал. Но дело Юасы предполагало, что они полезут в высшую лигу, а там вряд ли кто ходил с подобными следами. К сожалению, пришлось раскошелиться, и, хотя теперь ухо выглядело нормально, внутри у Сакуры что-то противно ныло: ему, в общем-то, нравился вид шрамов (в основном он наблюдал их на Ямаоке), а потому он был даже немного рад, что у него был такой. Но выбора не было — портить дело из-за своих прихотей он не мог.
Странно было думать, что у самого Ямаоки была точно такая же история: про отгрызенное на подпольных боях ухо. Уши. Хориясу говорила, что меняла ему уши три раза: первые два после того злополучного боя в подполье, а третье — когда он оторвал свежее и пришитое. Именно поэтому Сакура и не трогал свой новенький имплант, хотя так чесался…
Акеми шлепнула его по руке и шикнула:
— Хориясу-сан же тебе сказала!
Сакура предварительно похвастался ей новообретенным ухом, хотя преследовал не только цель покрасоваться, но и защитить себя от глупостей. Например, почесывания. Так они и договорились: Акеми смотрит за его ухом, а Сакура — за тем, чтобы она принимала блокаторы из-за своей… деликатной проблемы.
Честно говоря, он согласился пойти
