колонии и предложил ей убираться подобру-поздорову. Газета подхватила это требование и подзадоривала колонистов выгнать ее силой, если она не уедет добровольно. В то лето Элизабет ликвидировала оставшееся в колонии имущество и вернулась в Германию.
В течение 1892 г., по договоренности с Франциской и после обсуждения с Науманном, Гаст занимался подготовкой собрания сочинений Ницше, объединяющего все прежде опубликованные работы; туда также должна была войти четвертая часть «Заратустры», избранное из «Nachlass» и предисловие самого Гаста. Эта работа велась уже почти год. Но 19 сентября 1893 г. Гаст написал Овербеку: «Произошло событие, которое является угрозой и мне, и всему делу Ницше: фрау Ферстер вернулась из Парагвая. За сим последовало несколько ужасных дней, когда я готов был бросить всю эту редакторскую деятельность». Но сделать это Гасту не пришлось: вскоре его просто вышвырнули. 13 ноября он сообщил Овербеку:
«Я передал «Nachlass» фрау Ферстер 20 октября в Лейпциге. «Так кто же назначал вас редактором?» – потребовала она от меня ответа. Мои предисловия никуда не годятся. В примечаниях, составителем которых будет д-р Когель [назначенный Элизабет на место Гаста], должно быть сказано: предисловия Гаста попали в издания Ницше «по ошибке».
С изданием под редакцией Гаста было покончено в начале 1894 г., и второе собрание стартовало под редакцией Когеля, но и оно было вскоре прервано вследствие ссор по поводу методов[91]. В феврале на Вайнгартен, 18 Элизабет основала «Архив Ницше»: две комнаты на втором этаже были объединены в одну и заполнены предметами жизни и деятельности Ницше. Главным экспонатом – пусть и скрытым от взоров – был сам Ницше. К лету помещение показалось чересчур мало, и архив переместился в более просторный дом, поблизости от прежнего места. С образованием архива на сцене истории возник новый персонаж: Элизабет Ферстер-Ницше, бывшая Эли Ферстер (как ее знали в Парагвае), преобразившаяся в жрицу нового загадочного культа. Заметкой в «Bayreuther Blatter» от 15 января 1895 г. она распрощалась со своим колониальным прошлым. Плод ума ее святого мужа – Новая Германия – откуда ее изгнали в результате чудовищных наветов, должна научиться обходиться без нее в борьбе за будущее; «другая великая жизненная задача – забота о моем дорогом и единственном брате, философе Ницше, защита его книг и описание его жизни и мысли – отныне требует моего времени и сил». Она потеряла одну колонию, но нашла другую.
Между тем она пыталась прибрать к рукам все, что когда-либо принадлежало Ницше, особенно конечно же все им написанное. Но ее представление о «рукописях» было чуждым и гибельным для концепции «Nachlass». Я уже говорил, что она не делала разницы между опубликованными материалами, использованными в той или иной форме в законченных трудах, и материалами неопубликованными, которые сам Ницше забраковал; но хуже всего было то, что она также не отличала того, что он хранил, от того, что выбросил. Часть «Nachlass», вывезенная из Сильс-Марии, относится как раз ко второму типу записок.
Когда Ницше последний раз уезжал из Сильс-Марии, он оставил в своей комнате не только кое-какие книги, но и груду бумаги. Он надеялся вернуться туда будущим летом, но специально предупредил хозяина, некоего Дюриша, что оставленные бумаги – мусор: эти заметки и обрывки более не понадобятся, а потому он просил Дюриша сжечь их, чтобы очистить помещение к его приезду. Жечь их Дюриш не стал; он вынул их из корзины для бумаг, подобрал с пола и сунул в шкаф. Позже, когда туристы приезжали посмотреть на дом, где жил Ницше, и просили что-нибудь на память о философе, он вынимал охапки этих бумаг и приглашал что-нибудь отсюда выбрать. Об этой практике стало известно из рубрики новостей осеннего выпуска «Magazine fu r Literatur» 1893 г. Добрались до Дюриша и задали ему вопрос, что он делал с «рукописями Ницше»; не желая нарываться на неприятности, он мгновенно отослал всю кипу брошенных бумаг Элизабет, которая тут же поместила их в архив. При составлении «Воли к власти» эти бумаги попали в число «рукописей», из которых происходил отбор материала.
В конце 1895 г. Элизабет стала «опекуном» Ницше и владельцем авторских прав. С момента кризиса официальным опекуном была мать, и вполне естественно, что со временем опекунство должно было перейти к сестре; но Элизабет не намеревалась ждать, когда умрет мать и она наконец станет наследницей всех трудов Ницше, стоимость которых постоянно и быстро росла. В декабре 1895 г. она уговорила Франциску подписать передачу ей в собственность архива, трудов и, разумеется, самого Ницше. Она добилась этого обманным путем: из письма Франциски Овербеку от 27-го числа мы узнаем, что ее заверили, будто бы «друзья» ее сына готовы дать на содержание архива 30 000 марок в случае, если официальным опекуном творческого наследия Ницше станет Элизабет. Но даже и тогда Франциска потребовала еще четыре недели отсрочки, прежде чем подписала необходимые бумаги. Позже выяснилось, что деньги были всего лишь ссудой, что, по словам Франциски, она давно втайне подозревала.
Теперь, когда Элизабет стала полновластной хозяйкой, «дело» Ницше стало набирать обороты. Летом 1896 г. архив был перевезен из Наумбурга в Веймар – мекку немецкой культуры, чарующая сила которого должна была, по расчетам Элизабет, сказаться на сумрачной фигуре брата. Надуманность «дела», за которое она ратовала, теперь была очевидна даже Роде, который, как мы уже убедились, не мог более скрывать своего неприятия. 17 марта 1895 г. он писал Овербеку:
«До сих пор и так было достаточно шума вокруг Ницше. Теперь к этому следует добавить полное собрание (сочинений), написать его биографию, а потом пустить это дело на самотек. О, я сказал дело: но нет никакого «дела»; есть только и ничего, кроме личности».
Это было вполне здравое замечание; но прозвучало оно в стране, где здоровье подобного рода уже более не могло оказать существенного влияния на общие настроения. На факты прозаического толка, вроде тех, что высказал Роде, не было времени: жизнь протекала в надеждах и ожиданиях «Нового рейха», в желании внимать его герольдам, и воплощение одного из них вдруг почудилось в Ницше. На поверку «дело» Ницше было лишено содержания. Реально существовало только то уникальное, самобытное, присущее личности Ницше, умершего в первые дни и его философии; а деятельность архива, издание трудов философа помимо него самого были абсолютно безответственны.
3
Франциска Ницше умерла 20 апреля 1897 г. в возрасте 71 года. Семь лет она день и ночь заботилась о сыне, и ее преданность часто становились предметом восторженных отзывов даже при ее жизни. Она наблюдала, как он
