Хватило бы одной.
Влад усмехнулся:
– Э, нет! Нужно было, чтоб не возникло никаких сомнений в его смерти. Нескольких змей она чуть придушила, и они так и не смогли далеко уползти, двух подсунула под Марченко, как будто он упал на них. И никаких следов. Идеальное преступление.
– Да уж… Иван?
… – Я пришла к нему вечером поговорить о нашем общем горе… Это горе, любимый, я так страдала, от того что ты с ней, целуешь её, говоришь все те слова, которые говорил когда-то мне… Я страдала и была очень несчастна.
– Я знаю, родная. Прости меня, если сможешь.
– Я всё тебе простила. На сердце у меня светло. Но Иван ненавидел жену, и ненавидел не за измену, а за то, что все узнали об измене, смеялись, видели рога на его пустой голове. Как он злился! Гневливость, Владик… – она вздохнула, – Про рицин я читала ещё в студенческие годы, и клещевину каждую весну сажаю возле наших синих ёлочек, ты и сам говорил, что это очень красиво. У меня всегда есть запас семян, они лежат на видном месте, да и что тут скрывать – зайди в любой магазин для дачников и покупай сколько душе угодно… С этим ядом, конечно, нужно повозиться, это не аконит, и не вёх, но рецептами заполонена вся сеть, бери и делай, если навык есть.
– Ты его тоже добавила в какое-то питьё?
– Нет. Он убивает по-другому. Его нужно вдохнуть. Он вдохнул. Я ничего не планировала заранее, но повезло – посуда у них в машинке грязная лежала несколько дней, я намотала салфетку на руку, вытащила две рюмки и поставила на стол. Я рассчитывала, что одна из них с пальцами Эсфири, так и вышло…
… – Да, – пробормотал Макс, – Как всё складно у неё получалось. Не подкопаешься. Расскажи про Анатоля.
– Анатоль следил за домом Бонье. Она пришла туда переодеться и смыть грим, а он не придумал ничего лучше, как притащить лестницу и заглянуть в окно! Он увидел её в комнате, узнал, а она, недолго думая, открыла раму и толкнула лестницу назад… Он мог просто ушибиться, на худой конец сломать пару костей, но он на месте умер. Несчастный случай…
– Для него. Счастливый для неё.
– Я знаю, что Снежана тебе сказала, будто бы Серж с Анатолем участвовали в махинациях Бонье, но это ложь. Она всё это сочинила, чтоб отвести тебе глаза.
– Понятно… Что случилось с Вальтером?
– Он пришёл, чтобы поговорить со мной о ней, о Снеже. Она сказала ему, что я укладываю девочек спать, так оно и было, я всегда подолгу читал им перед сном. И он, вместо того, чтоб уйти и вернуться позже, не выдержал и сказал ей, что знает, что она выдаёт себя за Эжени Бонье. Снежана рассмеялась, велела ему идти домой проспаться и захлопнула перед его носом дверь. А потом, пока я возился с девчонками, в халатике и тапочках, по морозу, добежала до его дома, прошла в кухню, добавила вкусных сочных корешков в еду и убежала. С женой Вальтер своими подозрениями, судя по всему, не поделился…
– Они что же, не слышали, что у них по дому кто-то ходит?
– По её словам они были в спальне. Андрей Макарович, несмотря на возраст, похоже был счастлив в браке, – улыбнулся Влад, – Со всеми охами и стонами им было не до скрипа половиц.
– Как она могла знать, что Мила не будет ужинать и не отравится?
– Она не знала. Она ждала, что они оба умрут. Она ревновала меня к Миле едва ли меньше, чем к Эсфири.
– Ясно. Мои собаки?
– Она поклялась мне на распятии, что не покушалась на Лёнину жизнь. Ты задавал очень много вопросов и подобрался к ней вплотную. Ей нужно было запугать тебя и заставить уехать вместе с сыном. Всё вышло, как она и рассчитала. Словно по нотам!
– Почему она просто не избавилась от меня?
– Она тебя любила, Паша. Как друга, как брата, с ранней нашей юности. Я это знал. Она часто говорила, что никогда не встречала такого светлого человека, как ты. Я с ней согласен.
– Лёнька сказал, что она не касалась ногами пола и сияла в темноте…
– Длинная юбка и фонарик под одеждой. Сценический эффект для детского спектакля…
Макс вздохнул:
– Ладно. Владик, почему Саша?
– Почему Саша…
… – Да всё потому же, любимый мой! Эсфирь хотя бы не скрывала своей похоти, но и Амелия и Александра, они ведь только притворялись, что хотят дружить с тобой, сочувствуют, жалеют, но все они хотели только одного – добраться до тебя, отнять! А ведь ты мой! Или нет?
– Да.
– Спасибо, родной.
– Как ты заманила их в подвал? Чем?
– Как чем? Конечно же, тобою! Чем ещё? Каждой я говорила, что с тобой нехорошо, ты заперся в подвале у Дениски. Тебе нужно немедленно ехать в город, к доктору, но говорить ты будешь только с ней одной и только с ней поедешь. И они шли на твой зов уже ни о чём не думая.
– Зачем про город?
– Чтоб приоделись, взяли деньги, ключи, документы. Чтоб если бы и начали их искать, то не здесь.
– Ясно… Как они умерли?
– Клянусь тебе своей любовью, что они даже не поняли, что умирают.
– И Фира?
– Её я пожалела больше всех. Я не позволила ей упасть, удариться, бережно её уложила. Она такая лёгонькая, как ребёнок! Ты видел – у неё под головой подушечка и ноги укутаны, там довольно холодно…
– Спасибо. Эфир и яд?
– Да. Несколько минут и всё кончено. Они бы не дали нам наслаждаться нашим счастьем. О Фире я больше слова не скажу, я знаю, что ты страдаешь и не буду тебя мучить… Но Мила с Алекс! Про Милу мне рассказала Марина, она очень многое знала о Бонье и его окружении. Я была поражена, но мы должны прощать раскаявшихся грешниц! И что же? Ведь у неё и Александры были прекрасные достойные мужчины, почему они не сидели дома и не украшали их жизнь? Зачем встречались с тобой, зачем говорили? Измена в мыслях это тоже блуд, Владик!
– Мы ничего не знаем, Снежа, ни про них, ни про их мысли.
– Ты прав. Не суди и сам судим не будешь. Я им простила, всем сердцем, верь мне, родной. Сегодня, когда ты пришёл за мной в подвал, я молилась за их души, истово, горячо, я просила Создателя простить им их грехи, простить, помиловать… – она нежно меня целовала, – Я готова, любимый. Я сейчас
