крик. Пока мы подбежали, высокая мачта с флюгером покосилась и рухнула вниз, едва не сломав, к ужасу Малкова, его актинометрическую установку. Дело в том, что Анатолий Данилович не только метеоролог, но и актинометрист.
Каждый день Малков ведёт наблюдения с помощью приборов, измеряющих силу прямой и отражённой солнечной радиации, за изменениями радиационного баланса.
Потоки солнечного света льются на нас с высоты; ни одна пылинка не задерживает лучей на их пути к земле. Мы даже успели загореть за несколько тихих, безоблачных дней. Отчего же так холоден воздух? Отчего не стаивают вечные льды океана? Ослепительно-белая снеговая поверхность отражает 85 % падающей на неё лучистой энергии солнца обратно в пространство, а незначительная часть её, которую всё-таки поглощает покров океана, превращаясь в тепловую, идёт на таяние снега и льда. Температура же воздуха почти целиком зависит от нагрева почвы.
Актинометрическая установка уцелела. Но предчувствие близких, более серьёзных бед овладело нами.
29 июня
Ремонт вертолёта закончен. Все четыре лопасти сменены, и Бабенко, чрезвычайно довольный, долго летал над лагерем.
1 июля
Вчера мы с нетерпением ждали солнечного затмения. Однако ясная погода, стоящая последние дни, вдруг испортилась. Набежали густые облака, и нам удалось лишь на минуту увидеть сквозь тучи бледно- жёлтый диск солнца, едва прикрытый серповидной чёрной тенью. Потом облака стали ещё гуще, и солнце скрылось окончательно. Мы были очень огорчены, и, хотя каждый из нас не раз в своей жизни наблюдал затмение, почему-то всем казалось, что здесь, на полюсе, затмение должно быть каким-то необыкновенным.
С утра мы с Яцуном занялись газетой. Если не считать стихов о полярной весне, заметок получилось десять, но зато появился отдел, начинающийся словами: «А знаете ли вы, что…» Всем интересно проверить себя. И вот отдел сразу привлёк общее внимание. Действительно, многие из нас не знают, что 47 % – почти половину! – территории СССР занимает вечная мерзлота… что на Северном полюсе солнце один раз в году восходит и один раз заходит… что наша льдина весит около 11 миллионов тонн… что самая большая глубина Северного Ледовитого океана была обнаружена во время дрейфа ледокольного парохода «Георгий Седов» и равна 5220 метров… что самые высокие облака, называемые серебристыми, доходят до высоты 80–85 километров… что в Антарктике нет белых медведей, а в Арктике – пингвинов…
По тенту палатки тарахтит «крупа», словно и в самом деле кто-то в шутку сыплет на нас горох. Но вот к этому тарахтению присоединяется новый звук, и по стеклу иллюминатора, обгоняя друг друга, бегут крупные капли дождя. Дождь! Нежданно-негаданно пришёл к нам на 87-й градус летний дождь.
Выскакиваем из палаток укрывать брезентами грузы.
Меньше всего собирались мы защищать их от воды, льющейся сверху! Закапало в кают-компании. Бабенко и Комаров, забравшись на крышу, расстилают там сверкающее серебром перкалевое полотнище, концы его закрепляя верёвками. Капли падают всё чаще и чаще, отчего снег становится ноздреватым и рыхлым. За один час выпало целых два миллиметра влаги, то есть больше, чем почти за целый месяц.
По кожаным курткам стекают струйки воды. Но это не летний ливень. Это скорее холодный осенний, безрадостный дождик.
Промокшие псы жмутся к людям. Видимо, они никак не могут понять, что же такое происходит, и жалобно скулят, то и дело отряхивая воду с остатков вылезшей шерсти.
У разводий на льду появились нерпы. Значит, можно ждать и медведей. Об этом давно мечтают завзятые охотники Константин Курко и Василий Канаки.
2 июля
Медленно, но верно льдина продвигается к 88˚. На сегодняшний день мы достигли 87˚37' северной широты, а тем временем солнце продолжает плавить остатки снега. Этому помог и вчерашний дождик. Станция превращается постепенно в своего рода Венецию. Местами снежницы так глубоки, что не спасают и высокие резиновые сапоги. То в одном, то в другом месте приходится перекидывать мостки.
Возле аэрологической палатки образовалось широкое озеро, и Канаки с Цигельницким устроили в свободную минуту катание на клиперботе – небольшой надувной резиновой лодке. Игорь гребёт с такой лихостью, будто всю жизнь ему приходилось плавать в снежницах на дрейфующем льду.
5 июля
Радиорубку со всех сторон окружило водой, и мы, совершенно вымокшие, передвигаем её на сухое место.
Снег идёт не переставая. Он по-зимнему одевает белыми чехлами грузы, ложится пластами на палатки, заползает в щели. Ну и июль! Сугробы, холодный ветер и промозглое ненастье.
Пурга разыгрывается не на шутку. Жалобно стонет палатка, шатаясь из стороны в сторону. Где-то с глухим грохотом падают ящики. Я на минуту выбегаю и вижу, как стеллаж, стоящий неподалёку от нас, кренится набок. Ещё один натиск бури – и всё обрушится вниз.
Стараясь перекричать шум ветра, зову на помощь соседей. Это – астрономы. Они идут, согнувшись в три погибели, то и дело поворачиваясь спиной к ветру, чтобы перевести дыхание. Втроём мы кое-как приводим стеллаж в порядок, а потом вместе бежим в палатку – сохнуть и греться…
7 июля
Стало несколько тише, словно силы пурги истощились и она, ещё не перестав злиться, из последних сил досаждает нам своим воем и свистом. Отдельные снежинки сиротливо кружатся в воздухе и, не успев присесть на лёд, снова взмывают вверх и улетают дальше. Снег сырой и липкий. На свеженаметённых сугробах сразу выступили серые пятна воды. Две утки, покружившись над лагерем, с кряканьем полетели дальше. Нет, никак нельзя назвать наш край безжизненным…
Из очередного полёта вертолёт вернулся раньше срока: оказывается, недалеко от станции штурману Минакову удалось застрелить нерпу. Когда она заметила вертолёт, с гудением несущийся к ней, бедняга с перепугу помчалась прочь от лунки, вместо того чтобы нырнуть в неё.
Это был так называемый обыкновенный тюлень, или нерпа Foca hyspida, широко распространённый в Атлантике и Северном Ледовитом океане. Тело нерпы, веретенообразное, почти двухметровой длины, покрытое тёмно-бурой короткой блестящей шерстью, украшенное чёрными, неправильной формы пятнами, заканчивалось яйцевидной головой с короткой тупой мордой с жёсткими усами. В больших чёрных круглых глазах застыл испуг.
Тюлень, как любят говорить на Севере, – животное универсальное, и достоинства его может по-настоящему оценить только истинный житель Арктики. Действительно: из шкуры его получаются прекрасные непромокаемые сапоги – торбаза и юркие лодки – каяки; тюленье мясо – пища для людей и собак; жир – тепло и свет; даже из кишок шьют непромокаемую одежду, а при отсутствии стекла их можно использовать как прозрачный материал для окон снежных домиков.
Но в наших условиях все нерпичьи достоинства не имели особой ценности. И этот
