Он взглянул на меч, потом на меня.
− Прости, младой брат. Не такого исхода я для всех нас хотел, − сказал он блеклым утомленным голосом.
И направился к проему, за которым скрывалось чудовище. Его сгорбленная фигура особенно четко выделялась на фоне живой губительной тьмы. В последний раз сверкнул зелено-голубым легендарный меч. Потом их поглотила неизвестность.
Мне снова стало дурно, и я почти потерял сознание. Перед глазами все плыло. Мерзкая трехрогая гадина давила в грудь с такой силой, будто желала размазать по полу. С его длинных губ ниточка за ниточкой падала слюна, теряясь у меня в волосах.
– Что прикажешь делать с этим бесполезным куском мяса, хозяин?
− Не знаю. Не мешай, − отмахнулся Нигол, следя за тьмой.
– Я не уверен, что могу сдержаться. Слишком долго времени прошло!
Я ощутил каждой частицей кожи его желание. Немертвие хотело меня сожрать. Пройти такой путь, чтобы оказаться в брюхе источника моих злоключений? Ну уж нет!
Я ведь когда-то умел…
Надо сосредоточиться. Руки свободно скользили туда-сюда по гладкому полу из пятнистого мрамора. И откуда он здесь, этот мрамор?.. Неважно. Думай, думай.
Вспомнил.
Последний сон напомнил кое о чем, что я умел в раннем детстве, но разучился и позабыл с возрастом. Мы с мамой скрывали этот талант от всех, включая отца. Как же она радовалась, когда мне удавалось без помощи рук доставать с ветки яблоко или шишку.
Пояс с секирой где-то валялся неподалеку. Я мог различить его боковым зрением.
Все внимание Нигола было сосредоточено на арке, за которой происходил бой божественного значения. С высокого потолка непрерывно сыпалась крошка, появлялись все новые трещины. Гора дрожала в приступе агонии. Горын проснулся? Если у Радогоста не получится убить его даже с силой волшебного меча − мы обречены.
Я, наконец, разглядел свое духовное оружие.
И позвал его, как звал в детстве шишки и прочие безделушки. В носу болезненно закололо. Хотя это могло быть и от невероятного зловония, вытекающего в зал клубами пара.
– Такое разочарование. Ты оказался пригоден лишь для еды. А ведь я видел в тебе угрозу…
Зубастая пасть потянулась к шее…
Я боялся немертвие. Несмотря на все тренировки и закалку, я его боялся. Но свою мать я когда-то боялся гораздо сильнее.
Секира влетела в руку, и я наотмашь рубанул ей над собой. Лезвие из марргаста рассекло трехрогому подбородок. Он удивленно отпрянул, не понимая, что сейчас случилось. «Как ты?..» − он хотел спросить о том, как я вернул себе оружие. Но не успел. Пока за стенами зала решалась судьба человечества, мы вершили свою собственную.
Удары шли один за другим.
Голова раскалывалась от боли.
Трехрогий пытался заговорить голосом Беляны, но я почти ничего не слышал и не видел перед собой. Когда от очередного рывка секира надломилась, он посчитал это своим шансом спастись. Взревев, кинулся на меня, сбил с ног.
Лезвие превратило его морду в сочащиеся влагой лохмотья, срубило левый рог и выбило глаз. Я взглянул на убийцу моего лучшего друга по-новому. Как на испорченную поделку ленивого мастера. Он был убог. И как легко было его сломать.
Не это ли было ответом на загадки проклятого вечностью Данко? Матрицу можно разрушить лишь изнутри…
– Не знаю, как у тебя получилось, но готовься. Ты будешь страдать! – прорычал уже не совсем бессмертный монстр.
Но я не слушал. Кусочек марргаста, отколовшегося во время битвы, завис в воздухе прямо над нами. Я чувствовал его гладкие грани и острый скол с одной стороны. В нем скрывалась такая сила − грязная, мощная, как стихия. Человеку не стоило с ней играть.
Как хорошо, что я не человек.
Распахнувшаяся перед лицом пасть напоминала бездонную яму. В тот же миг острый осколок вошел в целую глазницу немертвия, резким движением прошел вдоль позвоночника и остановился там, где у Беляны когда-то было сердце. Тварь выплюнула мне в лицо целый ковш черной крови, прежде чем рухнуть навзничь.
Она была мертва.
Не сразу удалось из-под нее вылезти. Тяжелая зараза. Подобрав обломки духовного оружия, я нашел Нигола. Он блаженно жмурился, сидя напротив арки и качаясь в разные стороны. Рядом монотонно шевелилась могильная земля.
− Ты опоздал. Ничего уже не изменить. Бытие не терпит пустоты, и скоро его наполнят прекраснейшие из цветов. Цветы Чистейшего Зла, − сказал он нараспев.
Я рассмеялся вместе с ним. Мне не нужно было успевать. Я не избранный.
Радогост вышел из тьмы, стоило телу Нигола упасть к моим ногам с перерубленным позвоночником. Мы переглянулись. Он выглядел хуже меня: весь обожженный, покрытый едкой жидкостью, от которой кожа отваливалась слоями, и плавился камень.
− Оно того стоило? − спросил я после томительной паузы.
− Стоило и гораздо большего, Вань…
Наставник говорил это с искренней улыбкой победителя, обнажившей все его зубы вплоть до самых дальних, глядя куда-то мне за спину. Я ответил на эту улыбку своей – дрожащей. И снова поднял секиру.
***
Остров Буян покидало в три раза меньше людей, чем прибыло. Среди погибших, как я узнал позднее, был Щука и несколько других близких сердцу наставников. В тот день, когда я утратил остатки веры, они столкнулись с более простым, но не менее опасным злом. Змеи окружили их со всех сторон. Хлынули из разломов и щелей непрерывным потоком, защищая родную землю.
Гибель Горына, вот что спасло всех.
Змеи словно ощутили, когда пал их отец, в тот же миг утратив волю к сражению. Двое уцелевших богатырей загнали остатки змеиного гнезда глубоко под гору. Вместе с остальными выжившими они принялись изучать Буян.
Во время поисков Радогоста был обнаружен огромный загон с украденными людьми. В основном, с женщинами, которых змеи держали для умножения своего племени. Кроме того там нашлись бесчисленные сундуки, набитые золотом, заморскими товарами и тканями, которые горынычи похищали с проплывавших мимо кораблей.
В одном таком нашлась целая горка марргастов. Смаги предположили, что Нигол создавал их на месте, пользуясь доступным «материалом». Степняки, не разбираясь, стащили все сокровища к ладье, туда же отвели истерзанных пленниц.
Едва живые Лиса с поляницей обнаружили тронный зал Горына спустя долгие часы поисков. Меня, полуживого, находящегося в состоянии прострации, женщины унесли наружу, не став допрашивать об участи Радогоста и Нигола. И так все было ясно. Посмертно мой наставник стал героем.
Нет, не так − Героем.
Спасителем Славии, уничтожившим абсолютное зло ценой собственной жизни и заодно спасшим своего глупого бесполезного ученика.
Эпилог
− Мне
