имеющиеся деньги будут истрачены, начнутся долги и т. д.
Во имя нашей дружбы и моей искренней любви к тебе, прошу перестать жить таким образом. Учись, занимайся, читай — старайся наверстать хоть сколько-нибудь потерянное в твоем образовании. Для тебя еще вся жизнь впереди — не порти и не отравляй ее в самом начале. Где бы ты ни был, везде скромность и труд будут оценены, — конечно, не товарищами — шелопаями. Я тебя вывел на путь; тяжело мне будет видеть, если ты пойдешь иной дорогой».
Пржевальский просил Эклона поторопиться сдать экзамен на чин и обещал взять его в новую экспедицию, которую он, закончив обработку материалов предыдущей экспедиции, начал готовить.
9 февраля 1883 года Пржевальский подал в Совет Географического общества докладную записку:
«Несмотря на удачу трех моих экспедиций в Центральной Азии и почтенные здесь исследования других путешественников, в особенности русских, внутри азиатского материка, именно на высоком нагорье Тибета, все еще остается площадь более 20 000 квадратных географических миль почти совершенно неведомая. Большую западную часть такой terra incognita занимает поднятое на страшную абсолютную высоту (от 14 000 до 15 000 футов) плато Северного Тибета; меньшая восточная половина представляет собою грандиозную альпийскую страну переходных уступов от Тибета к собственно Китаю. Продолжая раз принятую на себя задачу — исследование Центральной Азии, я считаю своим нравственным долгом, помимо страстного к тому желания, вновь отправиться в Тибет и поработать там, насколько хватит сил и уменья, для пользы географической науки»[125].
Далее Пржевальский сообщал, что в составе экспедиции он считает необходимым иметь трех помощников, препаратора, переводчика и 15 солдат и казаков. Срок экспедиции определялся в два года.
Политическая обстановка на тот момент благоприятствовала экспедиции — в 1881 году между Китаем и Российской империей был подписан договор об Илийском крае, установивший демаркацию границ и решивший (не в пользу России) кульджинский вопрос. Напряженность во взаимоотношениях на всех уровнях спала.
Совет РГО принял предложение с большим сочувствием. Вице-президент общества П. П. Семенов просил правительство командировать Пржевальского в Тибет и отпустить для этой цели 43 500 рублей. Участвовать в экспедиции должны были также и другие постоянные спутники Пржевальского, в том числе казаки Иринчинов, Телешов и переводчик Юсупов.
Путешественник, как уже говорилось, относился к членам своего отряда как к близким. И большинство людей, завороженные мощью этого необыкновенного человека и душевным его к ним отношением, платили ему подлинной преданностью. «Память о вас перейдет из рода в род. С вами готовы в огонь и воду!» — это слова из телеграммы Иринчинова и Чебаева, посланной ими в ответ на предложение Пржевальского идти с ним в четвертую экспедицию.
Там, на дикой чужбине, в горах и пустынях, «все жили одним духом, одними желаниями, питались одною пищей, составляя одну семью, главою которой был Николай Михайлович, — отмечает Роборовский. — В семье этой царствовала дисциплина самая суровая, но нравственная, выражающаяся в рвении каждого сделать возможно более для того святого и великого дела, которому каждый подчинялся добровольно. Каждый солдат и казак старался служить чем может и как умеет: тот принесет ящерицу, другой цветок, третий укажет ключ, где можно поймать рыбу…»
После долгих странствий в самые дикие и неисследованные места сам Пржевальский и многие его постоянные спутники были уже опытными путешественниками и исследователями. Иринчинов стал отличным разведчиком и следопытом; Телешов превратился в великолепного препаратора, а переводчик Юсупов не только поднаторел в языках и наречиях, но и приобрел настоящий талант дипломата.
В апреле 1883 года ходатайство Русского географического общества было наконец рассмотрено. Решением правительства от 5 апреля 1883 года Пржевальский командировался в Тибет на два года. Помощниками его назначались подпоручики Роборовский и Эклон и вольноопределяющийся Козлов. Но вдруг перед самым отъездом из Отрадного в Петербург Эклон, собравшись жениться, отказался участвовать в экспедиции. Видимо, чувствуя, что поступает некрасиво и желая избежать неприятного объяснения, он уехал, даже не простившись с Николаем Михайловичем. Пржевальский, несмотря на свой суровый нрав, не стал применять меры воздействия к человеку, с которым его связывало восемь лет товарищества, хотя, конечно, мог бы. Он приказал отчислить Эклона из экспедиционного отряда и направить его на место прежней службы.
В начале августа Пржевальский, Роборовский и Козлов выехали из Петербурга. Перед самым отъездом цесаревич Николай Александрович подарил Николаю Михайловичу подзорную трубу из алюминия, которой он будет пользоваться все четвертое путешествие и возьмет с собой в пятое.
В Москве Николай Михайлович недолго погостил у брата в имении Константиново рядом с Домодедовым, купленном на имя С. А. Пржевальской. Затем, попрощавшись с родными, выехал в экспедицию. Там же к нему присоединились Иринчинов, Юсупов и пять солдат, выбранных Пржевальским из Московского гренадерского корпуса.
Глава пятая. Русский исток китайской реки
Снова в дорогу прежним путем. — Невиданные зори. — Шампанское в Диньюаньине. — Кумирня Чертынтон и охота на священной земле. — Кумирня Чейбсен и радость встречи со старыми знакомцами. — Хырма князя Дзун-Засака. — Летняя экспедиция к истокам Хуанхэ и Янцзы. — Котловина Одонь-талы и ее климат. — Новый проводник. — Внезапный выстрел. — Озеро Русское и озеро Экспедиции. — Воссоединение экспедиции. — История о псе Дырме и отчаянной алашанке.
Грустные минуты расставания с близкими при отъезде из Москвы не омрачали Пржевальскому радости от того, что можно было наконец двинуться в путь, к новым вершинам и новым свершениям. Впереди на целых два года или даже больше опять предстояла ему та жизнь, которая нравилась ему больше всего, — жизнь, полная тревог, лишений, но и смысла, свободы, служения великому делу.
На следующий день путешественник и его спутники сели в Нижнем Новгороде на пароход и через четверо суток, 14 августа, были в Перми. Затем перевалили по железной дороге за Урал, проехали на почтовых тройках от Екатеринбурга до Тюмени и еще на 130 верст далее, до деревни Иевлевой, где 21 августа 1883 года снова сели на пароход. Оттуда путешественники проплыли по Тоболу, недалеко от Тобольска пересели на другой пароход, который провез их вниз по Иртышу до его устья, а дальше — вверх по течению Оби.
Прибыв в Томск и как следует снарядившись, экспедиция на почтовых тройках выехала в Иркутск. Проведя там пять дней, путешественники вновь двинулись в путь тем же способом и 26 сентября благополучно прибыли в Кяхту. За следующие девять дней было преодолено еще 300 верст от Кяхты до Урги, откуда не раз уже Пржевальский начинал свои путешествия. Погода во все время пребывания в Кяхте, да и в первой половине пути к Урге, стояла отличная, ясная и теплая. В последних же числах октября выпал небольшой снег, и сразу начались сильные морозы.
В Урге Пржевальский получил паспорт и утром 8 ноября экспедиция двинулась в путь. В караван вошло 40 завьюченных верблюдов, три запасных и семь верховых лошадей. Багажа набралось больше 300 пудов. Все вьючные верблюды были разделены на шесть эшелонов, каждый в
