– Корри тен Бум, «Цитаты из записной книжки»В половине пятого утра меня разбудил телефонный звонок. Подскочив с постели, я схватил трубку.
– Это мистер Поллок? – спросил незнакомый голос.
– Да, это я. Что случилось? Кто это? – задал я резонный вопрос.
– Это диспетчер из Департамента шерифа округа Трешер. В Хайшеме произошла серия краж со взломом. Вполне вероятно, что ваш магазин «Хайшем-хардвер» тоже взломали. Вы могли бы подъехать сейчас к своему магазину и дождаться шерифа, чтобы запротоколировать взлом?
– Хорошо, – сказал я.
Закончив разговор, я не сразу успокоился: новость меня ошеломила и вывела из себя. Я порядком разозлился! Кому понадобился мой магазин?! Почему людям не живется спокойно?!
Одевшись, я предупредил жену, что должен уехать, и отправился в Хайшем.
По дороге в город я припомнил, что мне и в самом деле в последние дни казалось, что кто-то за мной наблюдал. Значит, воры бродили поблизости, когда я запирал магазин на ночь…
Добравшись до магазина, я припарковался недалеко от входа и стал ждать шерифа. Задняя дверь «Хайшем-хардвер» была широко открыта. Сомнений не было – меня взломали.
Вскоре подъехал шериф и подтвердил, что нас ограбили – вскрыли сейф и вытащили наличные деньги. Дорогие товары не тронули, но зато все перевернули вверх дном – и зрелище это было не из приятных.
В течение часа шериф и полицейские снимали отпечатки пальцев и проводили работу по следствию. Потом все уехали, а мы женой (которая к этому моменту уже приехала в магазин) стали наводить порядок… Чувствовали мы себя ужасно – никому такого не пожелаешь.
Позже в тот же день нам сообщили, что полиция поймала воров. Один из них угнал машину, и его арестовали раньше, чем он смог выбраться из города. Другой добрался автостопом на грузовике до Биллингса. Но и его вскоре поймали – он сам себя выдал тем, что хвастался пачками денег…
Дальше все шло, как полагается: суд, приговор. Обоих парней осудили по всей строгости закона. Когда оба они оказались в тюрьме, моя злость на них немного поутихла. А три года спустя, когда я практически совсем забыл об этой краже, произошло событие, которое вновь оживило в памяти те неприятные переживания.
Однажды утром, когда я был один в магазине, в дверях появился незнакомый мужчина и, подойдя к прилавку, спросил у меня:
– Вы здесь хозяин?
– Да, я, – ответил я с улыбкой, не заподозрив подвоха.
– Давно вы им владеете? – уточнил незнакомец.
– Чуть больше двадцати лет, – сказал я и, внимательно посмотрев на незнакомца, спросил: – А в чем дело? Вы что-то хотели?
Незнакомец отвел взгляд и произнес:
– Значит, и три года назад он вам принадлежал?
Я хотел было сказать: «Да ты догадлив, приятель!», но что-то заставило меня промолчать. Вместо этого я просто ответил:
– Да.
Затем незнакомец сказал:
– Я хочу перед вами извиниться.
Не сразу поняв, о чем он, я переспросил:
– Что, простите?
Быстро взглянув на меня, незнакомец снова потупил взгляд, а потом повторил:
– Я хочу перед вами извиниться… за то ограбление. Я один из тех, кто три года назад вломился в ваш магазин.
Каким-то образом вся давняя боль, обида и переживания исчезли в одно мгновение, словно тяжелый камень упал с груди. Этот человек признал свою вину и попросил прощения – и я не мог его не простить. Прощение само снизошло в мое сердце, и я, не раздумывая, сказал:
– Ты прощен, брат.
После этого незнакомец повернулся и вышел за дверь – и больше я о нем никогда не слышал.
Я никогда не умел прощать быстро. Но в тот раз все произошло как по щелчку: когда этот парень просто сказал: «Я хочу перед вами извиниться» – своим поступком он дал мне свободу. И я простился со своим гневом.
Ли Э. ПоллокЯ могла бы справиться с этим
Мы думаем, что прощение – это слабость, но это не так. Чтобы простить, нужно быть очень сильным.
– Т. Д. Джейкс– Если бы я на две минуты оказалась в одной комнате с этим типом и у меня был пистолет, то я бы прикончила его, – призналась я как-то мужу.
– Ты бы этого не сделала, – возразил Чарли, покачав головой. – Ты не такая.
После двадцати шести лет брака он все еще думал, что знает меня. Но даже я себя не знала… Может, раньше я никогда ничего подобного не сказала бы ни об одном человеке – но то было раньше. После того как мы потеряли нашего единственного сына, Чеда, мой привычный мир изменился. И я изменилась. В моем сердце главенствовало только одно возможное решение для человека, который выстрелил из дробовика в лицо моему ребенку, – смерть. Я знала свое сердце, и оно не хотело даже слышать о прощении.
Чеду было двадцать. Кроме него у нас было еще три дочери, но между сыном и матерью всегда особая связь. Смерть Чеда повергла меня в тяжелейшую депрессию. Я приходила на кладбище, ложилась на его могилу, свернувшись калачиком, и плакала, пока муж насильно не уводил меня домой от маленькой медной таблички, которая временно заменяла надгробный камень.
