забавно, когда ребята врезались в реквизит и сбили все декорации. Быстро подбежали рабочие сцены, пытаясь все собрать. Но больше всего меня заставили рассмеяться два обладателя черного пояса, лежащие на полу. Они были потрясены, на лицах их застыло самое тупое выражение. Боже, все это было невероятно смешно».
Гонконгская публика видела немало публичных демонстраций кунг-фу, но никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Более того, они никогда не видели кого-то, подобного Брюсу, на экранах своих телевизоров — такой харизмы, энергии и развязности, которую он перенял у Стива Маккуина, Короля крутых в Голливуде. «Он был очень живым, даже на экране, — вспоминает Майкл Хуэй, одноклассник Брюса из „Ла Саль“. — Он выглядел так, будто мог сойти из телевизора прямо к вам в гостиную». Китайская публика привыкла к актерам, которые приходят в студию, потому что их заставили под угрозой наказания. Брюс был свободным человеком, не ограниченным ни одной организацией и, по всей видимости, даже двумя тысячами лет конфуцианства. «Он был очень простым, очень западным, восторженным, решительным, — говорит Энг Ли, режиссер фильма „Крадущийся тигр, затаившийся дракон“. — В отличие от китайцев с их сдержанным мировоззрением».
Брюс Ли был чем-то новым. А никто не признает новинки быстрее, чем дети. Самым главным ребенком, смотревшим шоу в тот вечер, оказался Дэвид Ло, сын режиссера Ло Вэя. Увидев Брюса, шутившего с экрана, Дэвид побежал в другую комнату и позвал отца. Ло Вэй, работавший в студии «Голден Харвест», был впечатлен увиденным. Он позвонил своему боссу Рэймонду Чоу и предложил посмотреть шоу. Кажется, за Брюсом стоит погоняться. Чтобы получить копию передачи, Чоу понадобилось две недели. «Меня не только впечатлили его техника и отличная форма. Я был пленен его глазами, — вспоминает Чоу. — Эти глаза могли выражать большую силу».
Рэймонд рассматривал Брюса как интересную перспективу, актера с достаточным количеством потенциала для того, чтобы рискнуть. Он попытался найти Брюса, но было уже слишком поздно. Брюс вернулся в Америку 16 апреля 1970 года. Рэймонду Чоу пришлось продолжать свою жестокую борьбу против Ран Ран Шоу, последнего киномагната в Гонконге, без помощи Брюса Ли.
За десять лет с того времени, как Брюс переехал в Америку, киноиндустрия Гонконга полностью изменилась. В 1950-х годах это был незначительный кустарный сектор с двумя-тремя большими студиями и десятками независимых производственных компаний. К 1970 году в ней доминировал один человек — Ран Ран Шоу.
Родившийся 23 ноября 1907 года вблизи Шанхая, Ран Ран был шестым из семи детей богатого торговца текстилем, которому также принадлежало старое варьете. Ран Ран и двое его старших братьев, Ран Ми и Ран Дже, больше интересовались возможностями индустрии развлечений, чем тканями, и решили изменить программу театра собственными пьесами. Ран Дже написал мелодраму в духе «Робин Гуда» — «Человек из Шаньси» — и поставил ее в полуразрушенном зале. В день премьеры ведущий актер провалился сквозь гнилые доски сцены, и публика рассмеялась, думая, что это было намеренно. Братья отметили это и переписали сценарий, включив в него трюк. Пьеса пользовалась колоссальным успехом, и в 1924 году они превратили «Человека из Шаньси» в свой первый фильм.
Поскольку материковый Китай в 1930-х годах становился все более нестабильным, братья решили перенести свое предприятие в Сингапур. «Нас больше интересовало распределение продукции, а не производство фильмов, — вспоминает Ран Ран. — Мы купили один кинотеатр, а затем расширяли наши интересы в этом направлении, и только в Сингапуре и Малайзии под наш контроль перешли 120 кинотеатров». Их сеть стала известна как «Мандаринская цепь», которая протянулась от Гонконга через Тайвань, Вьетнам, Лаос, Таиланд, Бирму, Корею, Малайзию, Сингапур, Филиппины, Индонезию и западные города с крупными китайскими общинами, такие, как Сан-Франциско.
Когда 15 февраля 1942 года японцы оккупировали Сингапур, братья Шоу оказались лучше подготовлены к грядущей катастрофе, чем британская армия. Они уже ликвидировали большую часть своих активов и закопали более 4 миллионов долларов в золоте, ювелирных изделиях и валюте на заднем дворе. После освобождения Сингапура они откопали эти сокровища и использовали их для восстановления своей империи. «Жемчуг немного потемнел, часы были ржавые, банкноты заплесневелые, но золото было красивым и желтым, — вспоминал Ран Ран Шоу. — Мы все еще были богаты».
Создав монополию на прокат фильмов в кинотеатрах, братья обратили внимание на их содержание. С приходом в материковый Китай коммунистов Гонконг стал столицей кино в мире говорящих на китайском языке. В 1957-м Ран Ран переехал туда, чтобы расширить семейную империю. В 1961 году — через два года после того, как Брюс Ли был отправлен в Америку — он закончил строительство студии на продуваемом ветрами холме с видом на залив Клируотер в Гонконге. Он назвал ее «Мувитаун»[88], и это была самая большая частная студия в мире. Она занимала 186 тысяч квадратных метров и была полностью автономным производством. Все фильмы «Шоу Бразерс» были запланированы, написаны, сняты, смонтированы, дублированы и выпущены на одной из десяти студий, с помощью шестнадцати натурных декораций и трех комнат для звукозаписи. Пленку проявляли в лаборатории «Мувитауна», декорации строились на фабрике «Мувитауна». Шоу не покупал ничего, что можно было создать самостоятельно; все, что было создано, использовалось неоднократно.
То же самое можно сказать о его актерах. Подобно «Метро-Голдвин-Майер» и другим голливудским студиям золотой эпохи, у «Мувитауна» была своя собственная актерская академия, Южная школа драматических искусств, в которой тех, кто мечтал стать актерами, обучали танцам, поцелуям и сражениям. Тысячи желающих сниматься в кино подавали заявки, поступали несколько сотен, и лишь одному из пятидесяти выпускников был предложен жестокий контракт с «Шоу Бразерс». Власть Ран Рана, которую он получал над актером после подписи, заставила бы Дэррила Занука[89] от зависти проглотить свою сигару. Контракт мог быть рассчитан на шесть лет с базовой оплатой в размере 200 долларов в месяц без каких-либо дополнительных или медицинских пособий. Актеры и актрисы не имели права обсуждать сценарии, режиссеров или тех, с кем им сниматься. Почти все должны были жить в высотных бетонных общежитиях «Мувитауна». Тесная дружба между полами, пьянство и наркомания были строго запрещены под угрозой наказания и увольнения. Единственная возможность разорвать контракт — бросить профессию или покинуть страну.
Получив монополию на распространение фильмов и неиссякаемый источник дешевых актеров, Ран Ран начал штамповать фильмы один за одним (более сорока в год), подавляя независимых продюсеров. «Китайская киноиндустрия в то время была на самом низком уровне, — пояснил Ран Ран. — Фильмы выпускались за семь-десять дней и были очень низкого качества, а оборот был
