что кто-либо дал мне в этом доме. Вместо того, чтобы всегда быть королем на шахматной доске, он превратил меня в королеву, способную перемещаться по доске и сражаться в собственных битвах. Но этого все равно было недостаточно.
— Я могу дать тебе все, что у меня есть, — грустно сказал он. — Что является правдой.
— Что за правда? — спросила я, когда он прижался спиной к двери, чтобы убедиться, что она закрыта.
— Правда обо всем. О грядущих днях, о прошлом. Что бы ты хотела услышать в первую очередь? Будущее или прошлое?
Я упала на край своей кровати, гадая, что может быть хуже.
— Будущее, — выдохнула я. — Что теперь будет?
— Свадьба, — серьезно сказал он. — Твой отец уже занимается перепланировкой твоего брака в эти выходные с Николи Витоли. Завтра он объявит об этом.
Я чуть не задохнулась от этого. Я думала, что у меня есть немного времени, но он не дал мне его. Как будто моя жизнь была поставлена на паузу, а не похищена. У отца вообще не было сочувствия. Теперь я вернулась, и он просто хотел привести свои дела в порядок.
Я кивнула, позволив этой правде осесть в моем сердце.
— Что-то еще?
— Он планирует убить братьев Ромеро. Он готовит ловушку, но еще не поделился со мной подробностями своего плана. Что я знаю точно, так это, что их смерть продлится долго, а его победа над ними распространится по всему Порт-Дьяволи как предупреждение для Ромеро никогда больше не трогать его семью.
Страх схватил меня за сердце острыми, как бритва, когтями. Я должна была желать смерти Ромеро за то, что они сделали. Но все же какая-то часть меня не могла вынести мысли о том, что они окажутся в могилах. Меньше всего Рокко. Он разбил мое сердце, но какая-то его часть все еще тосковала по нему. Принадлежала ему.
— Хорошо, — сказала я, пытаясь понять, что делать с этой информацией.
Мой желудок скрутило, и меня накрыла тошнота. Мне казалось, что прошла целая жизнь с тех пор, как я поела в поместье Ромеро, и я не могла представить, что в моем желудке осталось что-то, что может выйти.
— А как же прошлое? — спросила я, положив руки на колени.
Ройс шагнул вперед, понизив тон, выглядя встревоженным.
— Это главный секрет твоего отца. И это давит на меня каждый день…
— Что это? — Выдохнула я, пульс гулко отдавался в ушах.
— В ту ночь, когда твой отец пошел за женой Мартелло, он знал, что она будет дома одна со своим сыном Анджело.
Я кивнула, осознавая насколько бессердечным был мой отец, и в мою грудь будто вонзили нож.
— Он хладнокровно убил ее, а потом заставил нас сжечь это место. Я не был доволен всем этим, это была худшая работа, которую я когда-либо делал. — Он вздрогнул, не в силах встретиться со мной взглядом. — Но если я пойду против твоего отца, он не только причинит мне боль. У меня есть семья, за которой он придёт.
Он провел рукой по своим волосам, и мое сердце сочувствовало ему.
— В спальне кричал маленький мальчик. Я был готов вмешаться, остановить все, пока они не зашли слишком далеко — я никогда не причиню вреда ребенку. Но потом Джузеппе приказал мне забрать мальчика и отвезти его в машину.
Мои глаза расширились в замешательстве. — Но я думала…
— Мы поклялись сохранить секрет, — перебил он меня. — И я держал это в тайне. Я вывел его с задней части дома, чтобы избежать камер наблюдения.
— Но почему? — Я задохнулась.
Ройс склонил голову.
— Твой отец завидовал тому, что у Мартелло четверо сыновей, когда он не мог иметь ни одного.
Мой рот приоткрылся, и я с ужасом поняла о чем говорит.
— Его имя было изменено, и его держали вдали от общества в течение многих лет, пока Джузеппе промывал ему мозги, придумывая для него историю, заставляя его забыть, кто он такой.
— Нет, — недоверчиво выдохнула я.
Ройс кивнул, выражение его лица было бесконечно мрачным.
— Да, Слоан. Николи Витоли — это Анджело Ромеро.
Я прокрался сквозь кусты к западу от особняка-крепости Джузеппе Калабрези под покровом темноты. Затем я стал ждать.
У меня было с собой три вещи, принадлежавшие Слоан Калабрези. Ее собака. Мое сердце. И правда. Я планировал оставить две из них ей сегодня вечером, а другую носить с собой до конца своих дней, отбивающую печальную мелодию и оплакивающую жизнь, которую мы должны были прожить вместе.
Коко молчал в моей сумке, маленький зверь, казалось, знал, как важно, чтобы нас не поймали.
Я нашел место глубоко в кустах с хорошим видом на дом и стал ждать, наблюдая за окнами. Свет включался и выключался, пока люди двигались внутри.
Два дня без Слоан сожгли почерневшие остатки моего сердца таким яростным пламенем, и я понял, что оно никогда не погаснет. Но, несмотря на то, что сейчас мне ничего не хотелось, кроме как прибежать к ней, дождаться в комнате и утащить ее обратно в свои объятия, я знал, что не могу. Если бы она хотела эту жизнь со мной, она бы выбрала ее. Так что теперь она заслужила услышать слова, которые потребуются, чтобы исправить этот беспорядок. И хотя эгоистичная часть меня всеми фибрами моего испорченного существа надеялась, что она просто полюбит меня, несмотря на все мои недостатки, я на это особо не рассчитывал. Судьба никогда не была так добра ко мне.
Мое сердце екнуло, когда Слоан появилась в окне комнаты в дальнем правом углу дома. Она крепко обхватила себя руками и смотрела на широкую, заснеженную лужайку, как будто что-то искала. Или кого-то.
Принятие желаемого за действительное только убьет тебя, мудак.
Я наблюдал за не несколько минут, мое сердце колотилось от отчаянной боли, чтобы пойти к ней. Но я не пошевелился. Если бы она хотела жить со мной, она бы осталась.
Наконец она отошла от окна, и я дождался, пока погаснет свет, заметив, как на лестничной площадке зажегся другой свет, и не сводил глаз с обеденного зала, где сидел Джузеппе, ожидая, когда она присоединится к нему.
В тот момент, когда она вошла в комнату, я двинулся.
Я тенью прошёл по периметру здания, пока не подобрался как можно ближе, пересекая заснеженный двор, а затем отправил сообщение своим братьям.
Рокко:
Сейчас.
Энцо:
Ты в этом уверен?
Рокко:
Отвлеки их, или я войду, пока они
