Злабориб осознал, что стоит, разинув рот, и он поспешно закрыл его. Он покосился на свою свиту и удивился, почему не слышит лязга захлопывающихся челюстей.
– А… Это все?
Герольд пожал плечами:
– Тебе этого мало? За всю нашу великую историю врагам Таргии никогда не предлагали такого. Я согласился передать это только при условии, что по возвращении с твоим ответом мне отсекут язык. Мне это обещали.
Злабориб посмотрел на Колгана, но джоалиец, похоже, был слишком поражен, чтобы говорить. Он почувствовал себя немного лучше. Даже если это и подвох, уже само такое предложение унизительно для эфоров.
– Но почему? – спросил он у герольда. – Твои слова не вызывают доверия. Вы заявляете, что мы всецело в ваших руках, и сами же бросаетесь к нашим ногам? Постарайся объяснить, или мне придется поверить в то, что таргианцы наконец-то открыли у себя чувство юмора.
Посланник вытер вспотевший лоб – пыль превратилась в корку грязи.
– Я исчерпал свои полномочия. Прошу, забудь, что я сказал насчет языка. Одари меня своим ответом.
– На закате… в нашем лагере… сколько человек?
– Мне велено попросить, чтобы вы пропустили двенадцать, но если хотите, можете принять и меньше.
Кто-то сошел с ума, если не герольд, то сам Злабориб. Он торопливо обдумал самые жесткие условия.
– В течение ближайшего часа вы пригоните нам пятьдесят жирных волов. Ваши войска не тронутся с занимаемых позиций. На закате вы можете прислать на переговоры пятерых просителей – двоих эфоров, каждый в сопровождении сына, и жреца. Безоружных, пеших, в гражданской одежде.
Наголову разбитая армия – и та восстала бы от такого унижения, но герольд почти не колебался.
– Ты предводитель нагианцев, ты клянешься своей честью в их безопасности?
Еще более странно! Почему гонцу велели вести переговоры с ним? Почему вообще с нагианцами, когда главные враги – джоалийцы?
И тут Злабориб понял, что здесь не так, что связало войну, историю, религию и политику в один невообразимый узел. Он облизнул губы, чтобы скрыть внезапную улыбку.
– Я предводитель и нагианской, и джоалийской армий, и я клянусь честью, что им гарантирована безопасность.
– Тогда решено! И да проклянет святой Д’вард навеки того, кто изменит клятве!
Герольд повернул моа и унесся, как лист, гонимый ветром. Он превратился в маленькую точку у горизонта, когда Злабориб высвободился наконец из ликующей толпы джоалийцев и нагианцев. Они хлопали его по спине и трясли ему руку, они обнимали и целовали его.
Никто, уверяли они, не унижал таргианских послов так» как он. И никогда. Жирные волы в течение часа? Эфоры без оружия и на своих двоих? Эфоры, отдающие им своих детей в заложники? В конце концов его подняли на руки и пронесли вдоль всей колонны, передавая новость о его победе от отряда к отряду. Похоже, они поверили в то, что он вдруг превратился в военного гения. Он находил это забавным. Он знал, что Д’вард, будь он здесь, тоже улыбнулся бы.
Он не стал объяснять, что случилось. Герольд говорил с предводителем нагианцев. Таргианцы считали, что имеют дело с Освободителем. Что будет, когда они обнаружат свою ошибку?
42
– Ага, вот он! – сказал Эдвард. – Харроу-Хилл! Конечно, он! – Он ткнул пальцем в карту и торжествующе оглядел присутствующих.
Алиса сомневалась, что все так просто.
– Ну да, здесь показаны стоящие камни, – согласилась она. – Но почему именно Харроу?
– Англосаксонский. «Харх» означает святилище на холме.
– Слушай, есть хоть один язык, на котором бы ты не говорил? – поинтересовался Джулиан.
– Китайский. И в таргианском я не силен. Для того чтобы усвоить таргианское произношение, нужна глотка, шершавая, как наждак. Но на вид этот холм подходит, а вот и деревушка, где мы повстречали цыган, – Викарс-даун. Вот, видишь луг у реки? Все сходится.
Все пятеро сгрудились вокруг стола в столовой миссис Боджли, изучая одолженные мистером Глоссопом карты. Кроме того, он любезно прислал список полудюжины мегалитов в окрестностях Грейфрайерз, но Эдвард, похоже, уже нашел то, что искал.
Алиса не разделяла его энтузиазма.
– А запасной вариант – на всякий случай? – спросила она. От Дувр-Хауса до Харроу-Хилл было всего миль девять-десять, так что она догадывалась, что случится сегодня днем.
Утро у нее выдалось хлопотное – сначала они с миссис Боджли зашли к старому Глоссопу, потом прошлись по магазинам в Грейфрайерз. Сама деревня за три года почти не изменилась, но за время войны все пришло в упадок. Взять хотя бы то, что знатной даме приходилось ходить за покупками самой. Другой переменой было пугающее отсутствие молодых мужчин. Правда, оно и к лучшему. Например, процесс покупки мужского белья у «Уикенден Бразерз» был бы мучительнее для Алисы, будь продавец мужчиной.
Эдвард оторвался от карты:
– Нет, похоже, или Харроу-Хилл, или ничего. Мы можем съездить туда после ленча. Разве сегодня не славный день?
– У старушки Элспет хватит сил еще на одну вылазку? – спросил Смедли.
Миссис Боджли покачала головой:
– Лучше не стоит. Силы у нее уже не те. Впрочем, мистер Глоссоп предложил нам воспользоваться его велосипедом. У него дамская модель невообразимой древности, но если, Эдвард, вы не боитесь, что вас на нем могут увидеть, туда и обратно вы на нем вполне доедете.
– Я совершенно не боюсь, если меня на нем увидят. Вот если узнают – это уже хуже. Ну, например, наеду прямиком на старого, доброго инспектора Лизердейла.
– Почему бы вам не взять мой велосипед? – предложил Джинджер. – А мисс Прескотт наверняка не отказалась бы прокатиться с вами. – Невозможно было понять выражение его лица под поблескивающим пенсне.
Алиса чуть было не предложила Джулиану поехать вместо себя, но вовремя спохватилась. Она не захватила с собой ничего, подходящего для велосипедных прогулок, но Эдвард засиял от такой возможности.
– С удовольствием, – сказала она. – Вы очень добры.
– Значит, решено, – довольно заключила миссис Боджли.
– Замечательно! – с энтузиазмом заявил Эдвард и тут же помрачнел. – Нет, еще одно… нам надо сделать какое-то приношение.
Дама зажмурилась.
– Какое еще приношение? Заклать белого агнца, вы хотите сказать? Или пятифунтовую банкноту?
– Что-нибудь существенное. – Он виновато посмотрел на Алису. Ясное дело, у него не было ни пенни.
– Думаю, я найду что-нибудь, – вздохнула миссис Боджли и выплыла из комнаты.
