— Мне не хватает власти, Андрей, — серьезно проговорила Барбара. — Известность — путь к власти. Имея пакет, на следующие выборы я выдвину свою кандидатуру и стану канцлером Германии. Женщиной-канцлером.
— Так, а я стану мужем канцлера? Но это абракадабра, не звучит! — вздохнул Хортов. — Поэтому я с тобой разведусь.
— О чем ты говоришь? — не поняла она.
— Я мечтаю, как и ты!
— Это не мечты — реальность. Ты мог бы занять очень высокое положение в обществе.
— Например, стать президентом России!
— Это невозможно, у вас другой менталитет. Но министром печати — не исключено.
— Хочу только президентом!
— Мне кажется, ты шутишь?
— Нисколько!
— Тебе не нравится мой проект?
— Да нет, мне все очень нравится. Только хотелось бы скорее покинуть твой Аквапарк, а то я чувствую себя рыбкой, посаженной в одну посуду с пираньей.
У Барбары открылись способности воспринимать шутки.
— Твой юмор не уместен, — отрезала она и сверкнула чешуей платья. — Я говорю о важных делах! И прошу тебя относиться без иронии!
— Не кричи на меня! — тоном оскорбленного супруга прорычал Андрей. — Ты еще не получила пакета Третьего рейха и пока не канцлер, чтобы кричать на подданного великой державы! Ты всего-навсего — моя жена! Кто в доме хозяин?
— Ты все время смеешься надо мной! — в ее голосе послышались истеричные нотки. — Всегда! И по телефону, и сейчас! Когда мы приступили к важному делу!.. Не надо укладывать дурака!
Должно быть, хотела сказать, валять дурака…
Хортов рассмеялся.
— Когда ты выучишь русский? Ты говоришь очень смешно!
— Ты будешь говорить со мной серьезно?
— Разве что в постели. Но твой доктор нашел у меня какую-то заразу.
— Как хочешь, — вздохнула она и удалилась с виноватой молчаливостью.
А через несколько секунд в кабинет влетели двое молодцев — уже других, и, как сразу выяснилось, русских, по виду — типичные боевики, состоящие на службе у немецкой госпожи. Настроены они были решительно, заранее получили инструкции, однако начали с вразумления.
— Ну, что ты, в натуре? — заговорил тот, что был поинтеллигентнее, в тирольской шляпе, костюме охотника и с резиновой дубинкой в руке. — Ты же понимаешь: начнешь выдрючиваться и пену гнать, мы же из тебя кусок мяса сделаем, на запчасти разберем. Тебе этого хочется? Ты же не партизан, а мы не немцы, чтоб на дыбу тебя вешать. Если только сильно попросишь…
— Давай! — согласился Андрей.
— Чего давай? — не понял охотник.
— Дыбу, пытки — что там у вас в арсенале?
— Ты что, больной? Или упертый?
— Заборзел, — определил второй, с явно боксерским носом.
— Заверни-ка ему ласты!
Боксер явного тяжелого веса пошел на Хортова, раскинув руки у бедер, словно курицу ловил. Вполне добродушная улыбка блуждала на крупном и мягком на вид лице, разве что холодные синие глаза смотрели жестко и пристально. Андрей по прежнему стоял, засунув руки в карманы куртки и внутренне готовился к сопротивлению. В шаге от него боксер и вовсе расслабился, не спеша достал наручники, раскрыл зубчатые браслеты.
— Ну, делай раз!
Хортов протянул ему руки — занес их над стальными челюстями, но в следующий миг схватил запястье руки боксера и с разворотом, через голову, чуть в узел ее не завязал. По инерции и от дикой боли боксера кинуло вперед, с грохотом пушечного выстрела он протаранил головой аквариум-стену и рухнул под ее обломками. Обвал воды вместе с рыбами и водорослями окатил Хортова по пояс, охотник в тирольской шляпе инстинктивно отскочил и тотчас получил ногой в пах.
Все произошло в три секунды, но кто-то стоял под дверью, поскольку она мгновенно распахнулась и на пороге оказался один из тех, кто брал Хортова на улице. Момент мгновенного ошеломления помог: Андрей со всей силы пустил дверь назад и любопытный опрокинулся навзничь, припечатавшись затылком к полу. Путь был свободен, по крайней мере, до конца коридора…
Но за следующей бронированной дверью уже доносился шум тревоги — голоса, команды и топот ног. Тогда он заскочил в первую же, пустую комнату, набитую компьютерами, подождал, когда поднятая в ружье охрана Аквапарка пронесется мимо, затем спокойно покинул бункер, оставляя за собой мокрые следы…
* * *
В доме, подаренном законной женой, стены наверняка не помогали, а скорее всего уже стали ловушкой, да и некогда было отлеживаться: если Барбара на самом деле откололась от Вальдберга и начала самостоятельно вести розыск пакета Третьего рейха, то ситуация осложнилась вдвойне. Теперь две команды станут отслеживать каждый его шаг и отлавливать, ибо близится кульминационная развязка, на что указывает ссора бывших партнеров. Поэтому Хортов, вырвавшись из Аквапарка, с особой осторожностью взял такси и поехал в восточную часть Берлина. Там, на Вестенштрассе, жил сотрудник Штази Эрих Кизик, когда-то осуществлявший оперативную связь с особым отделом советской группировки. В самом начале службы на новой должности они вместе ловили солдата, сбежавшего из части с целью уйти в ФРГ, дежурили в квартире, выходящей окнами на запад, через которую, по некоторым данным, незаконно переправляли людей на ту сторону. Он был старше Андрея лет на пятнадцать, однако разница ни в звании, ни в возрасте не чувствовалась, и после того, как они удачно отловили дезертира, Эрих получил медаль и пригласил к себе в гости. А Хортову тогда объявили выговор за недостаточную оперативную работу в части. У Кизика было шестеро детей, маленькая, сухонькая жена и огромная квартира. Он неплохо знал русский — учился в школе КГБ, давал уроки своим детям, поскольку хотел отправить сыновей учиться в московский Бауманский институт.
Андрей попросил таксиста остановиться за два квартала, побродил по дворам, проверяя, не присматривают ли за ним, и одновременно стараясь выжать воду из ботинок и подсушить штанины. Потом купил в магазинчике рейнского вина, закусок, поискал безделушки в подарок детям, но вспомнил, что самому младшему сейчас должно быть лет шестнадцать, так что безделушками не обойдешься. В результате нагрузился пакетами и в таком виде, едва высвободив палец, позвонил в дверь подъезда Кизика.
— Вас слушают, — отозвался консьерж. — Кого вы намерены посетить?
В доме жили только сотрудники «Штази», и он охранялся и раньше так.
— Я пришел к Эриху Кизику, — сказал Андрей в металлическую сетку микрофона.
— Его нет, — ответили почти мгновенно. — Он больше не живет в нашем доме.
— Вы не могли бы сказать, где он теперь живет? Он не оставил адреса?
— Я слышу в вашей речи славянский акцент… Вы кто, господин?
