— Как и многое другое, это преувеличение. Но содержит зерно правды. Через несколько столетий потомки Иисуса породнились с династией Меровингов и стали частью рода, который сохранял королевскую власть в государстве франков до 751 года. Но почти никто, за исключением нескольких королевских особ и Великих Магистров, ничего не знал об этой истории. Это был секрет. Я говорю о бегстве Иисуса и о его потомках. А со временем и это превратилось в миф. В который даже самые посвященные не очень верили.
Я съедаю булочку и выпиваю сок. Нет, с меня довольно всех этих сказок.
— И что же, — спрашиваю я небрежно, — лежит в ларце?
Мак-Маллин смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я забрал свой вопрос обратно.
Тогда я повторяю:
— Что внутри ларца?
— Мы думаем… — Он тянет с ответом. — Мы думаем, что там две вещи.
Он кладет руки на стол. Весь покрылся потом. Не хочет расставаться с тайной. Сказать правду постороннему человеку невозможно, он никогда этого не делал. Это претит ему. Но выбора у него нет. Я крепкий орешек.
Он смотрит на меня умоляюще:
— В последний раз, Бьорн… Ты отдашь ларец?
— Да, конечно.
Ответ ошеломляет его.
— Да?
— После того, как вы расскажете мне, что в нем.
Я чувствую, что последние, самые стойкие силы сопротивления сломлены.
Он зажмуривается.
— Описание, — говорит он. — Скорее всего, карта.
— Карта?
— Описание того, как найти могилу Иисуса. Скорее всего, она в пещере. Там покоятся его земные останки. Но еще более важно другое…
Он раскрывает глаза, но не глядит на меня.
Я молчу.
Он смотрит мимо меня.
— Евангелие от Иисуса, — выговаривает он. — Повествование, которое Иисус сам написал о своей жизни, деятельности, вере и своих сомнениях. И годах, прошедших после распятия.
Мак-Маллин отворачивается к окну и окидывает взглядом небо, ландшафт внизу, облака.
Короткими, быстрыми выдохами он выпускает тех маленьких дьяволов, которые бушуют сейчас у него в груди.
Я даю ему время прийти в себя.
Он поворачивается ко мне. Глаза пустые.
— Вот так обстоят дела, — вздыхает он.
— Манускрипт, — говорю я. — Манускрипт и карта.
— Мы так думаем.
Некоторое время мы сидим молча.
— Мы похожи сейчас на участников какого-то иудейского заговора, — замечаю я.
— Ты большой любитель конспирации.
— А вы, может быть, лидер иудейской сети, которая должна раз и навсегда доказать миру, что Иисус не был Сыном Божьим.
— Все может быть.
— Если Манускрипт докажет, что Иисус никогда не умирал на кресте, а значит, и не воскресал, это приведет к краху мирового религиозного порядка.
— Совершенно верно. Но я не приверженец иудейской веры.
— А если вы приверженец христианской веры, то в ваших интересах уничтожить предмет, который доказывает, что христианство построено на лжи.
— Снова поразительно точный анализ. Но я вовсе не скрываю, что миру не надо знать правды. Вот что я скажу прямо. Для всех будет лучше, если это останется тайной. Альтернатива слишком пугающая. Никто не получит выгоды от встречи с этой правдой. У нас нет права рвать историю на части. Ничего хорошего из этого не выйдет. Это будет стоить миллионов человеческих жизней. Отнимет веру у людей. Правда не стоит того. Ничто не стоит того.
— Манускрипт, написанный самим Иисусом… — говорю я тихо. — Указание, где находится его могила…
— Мы надеемся, что так оно и есть.
— Надеемся?
— Мы не можем быть абсолютно уверенными. Пока не вскроем ларец и не посмотрим. Но независимо от того, что хранится в ларце, мы знаем, что первый Великий Магистр — старший сын Иисуса — поставил на нем печать и берег, а затем передал своему старшему сыну, ставшему следующим Великим Магистром. Каждый из них посвятил свою жизнь сохранению ларца. Вплоть до момента, когда он для нас исчез. В монастыре Вэрне в 1204 году. А потом и в твоих руках, конечно. Еще через восемьсот лет.
— Ларец никогда не открывался?
— Конечно нет.
— Что с ним будет теперь?
— Я сам отвезу его в Институт Шиммера.
— Это меня не удивляет. Может быть, Петер — один из тех, кто его ждет?
— Петер конечно! Дэвид, Ури, Моше… И еще несколько дюжин самых известных ученых, нанятых СИС. Историков. Археологов. Теологов. Лингвистов. Филологов. Палеографов. Философов. Химиков.
— Вы пригласили всех своих друзей, как я вижу.
— Мы уже построили для ларца специальный корпус. Мы не можем рисковать. Слишком влажный или слишком сухой воздух, холод или жара могут привести к гибели Манускрипта. Наши ученые создали методику, которая постепенно адаптирует атмосферу в ларце к атмосфере в лаборатории. Само вскрытие ларца займет месяцы.
— Какой я молодец, что не взломал его у себя в кабинете.
Мак-Маллин вздрагивает.
— После того как мы наконец вскроем ларец, — продолжает он, — мы будем очень бережно извлекать содержимое. Один листок за другим. Возможно, что папирус разрушился, и листки надо будет склеивать кусочек за кусочком, как в головоломках. Придется фотографировать фрагменты и консервировать их. Мы не знаем, в каком состоянии их найдем. Но подобно тому, как ты можешь прочитать надпись на обгоревшем листке бумаги, мы сможем прочитать текст. Работа очень тяжелая. Сначала техническая, потом языковая. Мы должны будем разобрать знаки. Перевести. Понять их, исходя из контекста, из обстановки. Если речь идет о большом тексте, то работа займет годы. Много лет. Если мы обнаружим карту или указание, где находится могила Иисуса, то профессор Ллилеворт со своей командой археологов отправится туда. Все готово. Нам не хватает только ларца.
Я не знаю, куда деть глаза.
— Да-да, — вздыхает он, — все в твоей власти.
— Так и было все время.
— Я знаю. — Он смотрит в окно. Мы погружаемся в облако. — Бьорн. — Он поворачивается ко мне. — Пожалуйста. Ты отдашь мне ларец?
Его взгляд весит много тонн. Я смотрю на него. Теперь я понимаю, кто он. Не знаю, как долго я это осознавал. Но теперь не сомневаюсь.
У меня внутри что-то освобождается. Даже у самых больших упрямцев сила сопротивления ослабевает в какой-то момент. Я думаю о приключениях последних недель. О вранье. О ложных следах. О людях, которые меня подстерегали. Сейчас они выстроились в ряд. Все фрагменты головоломки на своих местах. Я вынужден принять объяснение Мак-Маллина. Потому что я ему верю. Потому что у меня нет выбора.
