Удел беспутных изгоев — искать свет, и потому Русинов не отрицал предначертаний рока… Часа полтора машина качалась и прыгала на камнях по волоку, причём всё время вниз, с горы, затем выехала на наезженную дорогу, кое-где покрытую бетонными плитами.
Русинов долго боролся с дремотой, однако через час его укачало. Проснулся он от громких голосов: водитель-провожатый с кем-то разговаривал из кабины. Рядом урчала ещё одна машина.
— …Объезжай справа, там свёрток есть, — услышал он чей-то совет. — А на косом речка загремела, но ты пройдёшь.
— Там лес-то возят? — спросил провожатый.
— Нынче не возили, молдаване уехали…
— А-а… Володьку Шишова видишь, нет?
— Давно не видел! Да, говорят, опять поддавать начал. Будто устроился бетонщиком в какую-то фирму. Деньги появились…
— Ну, понятно! Увидишь, привет передавай!
— Добро!.. А чего это у тебя мужик забинтованный сидит? Глаза выбил, что ли?
— Да нет, говорит, загноились… На свет больно смотреть!
— А, знаю! — откликнулся встречный. — У меня было, только забыл как называется… Крепким чаем мыть надо.
— Ему уже чем-то промыли в больнице… Слушай, а после молдаван там солярки не осталось в бочках?
— Ну! И бочки-то увезли! Сами побирались…
— Попятно!.. Ну, бывай здоров!
Обе машины взревели дизелями, и снова затрясло по просёлку. Опять было странно слышать какой-то бытовой житейский разговор. Повязка на глазах как бы отключила его от существующего мира, и создавалось впечатление, что он, Русинов, посторонний в нём человек, подвешенный между небом и землёй: не гой и не изгой…
Скоро провожатый свернул на лесовозную дорогу и потянул в гору, часто переключая передачи. Женщина всё время молчала и тоже несколько раз начинала засыпать — голова её стукалась о плечо Русинова. Похоже, ехали они целый день, потому что белый свет, проникающий через повязку, медленно стал сереть, когда машина остановилась. Водитель помог ему спуститься на землю.
— Возвращайся назад, — велела ему женщина. Провожатый тут же запустил двигатель, развернулся и уехал. Стало тихо и по-вечернему прохладно.
— Подожди здесь, — приказала она и куда-то ушла. Через несколько минут вернулась с мужчиной, который тут же дал в руки Русинову конец ремня.
— Иди смело, не бойся. Только поднимай выше ноги. Они двинулись в гору, и снова без всякой дороги. Кругом чувствовался лес, не тронутый вальщиками, но довольно редкий. Под ногами пружинил мох с редкими островками щебня. Новый провожатый на ходу подал Русинову фляжку с отвинченной пробкой, вода была ледяная и напоминала по вкусу берёзовый сок.
Через час окончательно стемнело, а они всё шли и шли на подъём. Наконец, перебравшись через развал камней, Русинов почувствовал, что начинается распадок — впереди чудилось пространство, даже показалось, где-то шумит речка. Провожатый усадил его на камень, а сам спустился ниже. Послышался шорох щебня под его ногами, тихо звякнул металл. Возле Русинова оказалась женщина, потянула ремень.
— Ступай за мной.
Он сделал несколько шагов и вдруг ощутил, что вступает в какой-то проём, — пространство сомкнулось над головой, а сзади снова раздался звон железа, глухой толчок воздуха по барабанным перепонкам, после чего наступила полная пещерная тишина.
— Иди спокойно, во весь рост, — предупредила женщина, и сквозь бинт забрезжил колеблющийся свет фонаря.
Камни с пути были убраны, однако неровности почвы то и дело заставляли спотыкаться либо проваливаться в какие-то ямы. Он ободрал костяшки пальцев, ссадил себе голень, но почти не ощущал боли. В двух местах женщина велела ему встать на колени и двигаться на четвереньках. Лазы были настолько тесные, что в одном пришлось ползти метров двадцать. Примерно через час они остановились в зале, и Русинов услышал сначала гулкие шаги впереди, затем увидел пляшущий луч.
— Идём! — сказала женщина. — Осторожно, под ногами камни.
Теперь впереди было два луча: встретивший их неведомый человек даже не подал голоса. Русинов ступал наугад и потому несколько раз упал, прежде чем поступила команда стоять. Встретивший — судя по сильным рукам, мужчина — разрезал бинт на голове.
— Снимай!
Русинов сорвал, сдёрнул тугую повязку и прищурился. Свет тусклого фонаря показался ослепительно ярким. Луч выхватывал из темноты почти круглую дыру в полу возле камня.
— Лаз видишь? — спросил невидимый мужчина.
— Вижу.
— Садись и спускай ноги, — приказал он. — Там деревянный жёлоб. Внизу подождёшь.
Он сел на край, опустил в дыру ноги и вначале ощутил бездну. Заломило в спинном мозгу… удерживаясь руками, спустился ниже — ноги нащупали опору. Жёлоб оказался узким и дощатым, как гроб. Это был так называемый шкуродёр — через несколько метров загорела кожа на спине и ягодицах. Русинов съехал вниз и попал ногами на что-то мягкое. Ощупал — сложенный во много раз кусок войлока…
В полной тишине время шло медленно, и возбуждённая пещерой память о Кошгаре навевала тревожные, искрами проскакивающие мысли — стоит там, наверху, завалить глыбой лаз, и будет самая лучшая в мире тюрьма. Без фонаря в неизвестной пещере никогда не найти другого выхода… Однако в горловине лаза заметался луч, и скоро по шкуродёру съехал встретивший их мужчина. Лица не рассмотреть: за светом фонаря как за ширмой…
— Ступайте за мной, — скомандовал он. — Отдых — через каждые тридцать минут.
И замелькало перед глазами — летающий по стенам свет, ходы, полости, лазы, словно чувала русской печи, высокие залы, узкие дыры со шкуродёрами, деревянные лестницы куда-то вверх, резкие повороты и каменные развалы. Пещера была сухая, рубаха и куртка промокла от пота насквозь, хотелось пить, в ушах метрономом стучала кровь. Через четыре остановки на пятиминутный отдых Русинов понял, что без проводника отсюда не выйти и с фонарём и с запасом продуктов. Лабиринт был потрясающим по сложности. В стенах зияли чёрные провалы каких-то ответвлений, иногда на пути возникал заваленный до кровли зал и приходилось карабкаться между глыбами и огромными блоками либо пробираться на четвереньках по двум связанным брёвнам, висящим над неведомой пропастью. Но вместе с тем эта бесконечная пещера была обжитой, исследованной и исхоженной, ибо идущий впереди человек безошибочно ориентировался во всех хитросплетениях путей и перекрёстков.
После девятого «перекура» на пути неожиданно оказалась маленькая, срубленная из тонких брёвен избушка всего в метр высотой. Провожатый открыл дверь, осветил внутренность этого строения и приказал:
— Спать!
Русинов вполз на четвереньках и повалился на толстый войлок. Провожатый подал ему большую флягу с водой и, когда Русинов напился до бульканья в желудке, укрыл его одеялом. Сон пришёл почти мгновенно и длился, показалось, столько же. Заботливый проводник растряс его, высветил маленький столик, приколоченный к стене, — хлеб, нарезанная пластами копчёная свинина и крупные головки лука.
