Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Говоря более определенно, третье есть непосредственное, но непосредственное через снятие опосредствования, простое через снятие различия, положительное через снятие отрицательного, понятие, реализовавшее себя через инобытие, слившееся с собой через снятие этой реальности и восстановившее свою абсолютную реальность, свое простое соотношение с собой. Этот результат есть поэтому истина. Он есть столь же непосредственность, сколь и опосредствование. Но эти формы суждения: «третье есть непосредственность и опосредствование» или: «оно есть их единство» – не в состоянии охватить указанный результат, так как он есть не некое покоящееся третье, а именно, в качестве этого единства образует опосредствующее себя с самим собой движение и деятельность. Подобно тому как начало есть всеобщее, так результат есть единичное, конкретное, субъект; то, что первое есть в себе, последнее есть теперь в такой же мере для себя, всеобщее положено в субъекте. Два первых момента троичности суть абстрактные, неистинные моменты, которые именно поэтому диалектичны и через эту свою отрицательность делают себя субъектом. Само понятие есть (ближайшим образом, для нас) как в-себе-сущее всеобщее, так и для-себя-сущее отрицательное, а равно и третье – в-себе-и-для-себя-сущее; оно есть такое всеобщее, которое проходит сквозь все моменты умозаключения; но третье есть заключение, в котором понятие опосредствовано с самим собой через свою отрицательность и, стало быть, положено для себя как всеобщее и тождественное своих моментов.
Этот результат теперь, как ушедшее в себя и тождественное с собой целое, сообщил себе снова форму непосредственности. Таким образом, результат теперь сам таков, каким определило себя начало. Как простое соотношение с собой, он есть некоторое всеобщее, и та отрицательность, которая составляла его диалектику и опосредствование, свернулась в этой всеобщности равным образом в простую определенность, могущую снова быть началом. На первый взгляд может казаться, что это познание результата должно быть анализом его и поэтому должно снова разобрать те определения и тот ход их движения, через который он (результат) возник и который был предметом рассмотрения. Но если предмет действительно трактуется таким аналитическим образом, то такая трактовка принадлежит рассмотренной выше ступени идеи, ищущему познанию, которое относительно своего предмета лишь указывает, что есть, не касаясь необходимости его конкретного тождества и понятия последнего. Метод же истины, постигающий предмет в понятии, сам, правда, как мы показали, аналитичен, так как он безоговорочно остается в пределах понятия, но он в такой же мере и синтетичен, ибо через понятие предмет становится диалектичным и определяется как другой. При той новой основе, которую образует собой результат как то, что отныне служит предметом, метод остается тем же самым, как и при предыдущем предмете. Различие касается только отношения основы как таковой; она, правда, есть основа также и теперь, однако ее непосредственность есть лишь форма, так как она вместе с тем была результатом; ее определенность как содержание есть поэтому теперь уже не нечто просто принятое извне, а нечто выведенное и доказанное.
[4]. Только здесь содержание познания как таковое впервые вступает в круг рассмотрения, так как теперь оно, как выведенное, принадлежит методу. Благодаря этому моменту сам метод расширяется в систему. Сперва начало, что касается содержания, должно было быть для метода совершенно неопределенным; метод представляется постольку лишь формальной душой, для которой и через которую начало было определено исключительно только со стороны своей формы, а именно как непосредственное и всеобщее. Через показанное нами движение предмет получил для самого себя такую определенность, которая есть некоторое содержание, так как свернувшаяся в простоту отрицательность есть снятая форма и как простая определенность противостоит своему развитию и прежде всего – самой своей противоположности к всеобщности.
И вот, так как эта определенность есть ближайшая истина неопределенного начала, то она представляет собой порицание этого начала как чего-то несовершенного, равно как и порицание своего метода, который, отправляясь от этого начала, был только формальным. Это может быть выражено как отныне определенное требование, чтобы начало (так как оно в своем отношении к определенности результата само есть нечто определенное) принималось не за непосредственное, а за опосредствованное и выведенное; а это может казаться требованием идущего назад бесконечного прогресса в доказывании и выведении; подобным же образом из полученного нового начала через движение метода опять-таки проистекает некоторый результат, так что поступательное движение продолжается также и вперед до бесконечности.
Уже неоднократно указывалось на то, что бесконечный прогресс принадлежит вообще области чуждой понятию рефлексии; абсолютный метод, имеющий понятие своей душой и своим содержанием, не может привести к такому прогрессу. На первый взгляд может казаться, что уже такие начала, как бытие, сущность, всеобщность, характеризуются тем, что они в полной мере обладают той всеобщностью и бессодержательностью, которая требуется для совершенно формального начала, каким оно должно быть, и потому они как абсолютно первые начала не требуют и не допускают никакого дальнейшего обратного движения. Так как они суть чистые соотношения с самими собой, суть непосредственные и неопределенные, то в них, действительно, нет того различия, которое в каком-либо другом начале сразу же положено между всеобщностью его формы и его содержанием. Но та неопределенность, которую указанные логические начала имеют своим единственным содержанием, сама и есть то, что составляет их определенность; а именно, последняя состоит в их отрицательности как снятом опосредствовании; особенность последнего сообщает и их неопределенности некоторую особенность, в силу которой бытие, сущность и всеобщность отличаются друг от друга. Свойственная им определенность есть их непосредственная определенность, поскольку их берут самих по себе; она постольку такая же непосредственная определенность, как определенность какого-либо содержания, и поэтому нуждается в некотором выведении; для метода безразлично, принимается ли определенность за определенность формы или за определенность содержания. Вот почему методу на самом деле не приходится начать оперировать по-новому оттого, что через первый его результат определилось некоторое содержание; он вследствие этого не делается ни более, ни менее формальным, чем прежде. Ибо, так как он есть абсолютная форма, понятие, знающее само себя и все другое как понятие, то нет такого содержания, которое противопоставляло бы себя ему и определило бы его так, что он стал бы односторонней, внешней формой. Поэтому, подобно тому как бессодержательность указанных начал не делает их абсолютными началами, так, с другой стороны, и содержание как таковое не может быть тем, что приводило бы метод к бесконечному прогрессу вперед или назад. С одной стороны, та определенность, которую метод порождает для себя в своем результате, есть тот момент, через который метод есть опосредствование с собой и превращает непосредственное начало в опосредствованное. Но и, обратно, именно через определенность протекает это присущее методу опосредствование; метод, проходя через некоторое содержание, как через кажущееся другое себя самого, возвращается обратно к своему началу таким образом, что он не только восстанавливает последнее в виде чего-то теперь определенного, но результатом оказывается в такой же мере и снятая определенность и, стало быть, также и восстановление той первой неопределенности, которая для метода служила началом. Это метод выполняет как единая система тотальности. Мы еще должны рассмотреть его в этом его определении.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
