Битва с большевиками шла с нарастающей ожесточенностью.
Жюльетт оплакивала Николая тайно, но в глубокой печали. Рядом не было никого, с кем она могла бы поделиться горем: даже доктор Морозини отсутствовал – служил военным врачом на передовой. Порою, выходя в лоджию и вглядываясь в сказочный пейзаж, простирающийся перед ней, Жюльетт вспоминала все, что произошло с тех пор, как она впервые приехала на виллу в ожидании первого ребенка. Во второй раз в жизни Жюльетт была вынуждена собрать все силы, чтобы просто продолжать жить. Война изменила все и вся. Разум подсказывал, что она, как и множество женщин по обе стороны конфликта, должны будут строить новую спокойную и счастливую жизнь для возвращающихся с фронта мужей, которых очень изменил кошмар войны. Но женщины тоже изменились. Весь стиль предвоенной жизни ушел в прошлое, оттесненный необходимостью покинуть домашний очаг и заменять мужчин буквально повсюду. Было бы хорошо, если бы результатом войны стало, наконец, равенство полов. Но, скорее всего, возвратившись с фронта, мужчины попытаются восстановить все в том же довоенном виде. А может быть, и похуже…
По каналам Красного Креста она переслала сообщение для Марко о рождении Риккардо и некоторое время спустя получила коротенький ответ в несколько дозволенных строк, в котором он выражал свою радость. Жюльетт благодарила Бога, что Марко, возвратившись, найдет дом в целости и сохранности, не пострадавшим от бомбежек и артиллерийских обстрелов. Когда казалось, что исчезла последняя надежда, и над Венецией нависла смертельная опасность, все внезапно изменилось к лучшему. Остатки разгромленных итальянских сил удалось сплотить, на помощь пришли британские и французские войска. Началось успешное наступление союзников. Военно-воздушные силы Италии, так много сделавшие для защиты Венеции от самых опасных бомбардировок, при поддержке союзнической авиации начали наносить врагу удар за ударом.
В ноябре, вскоре после того, как Риккардо исполнился год, Германия признала свое поражение, и война закончилась. Жюльетт не смогла участвовать в торжестве, так как заболела «испанкой». К этому времени эпидемия гриппа охватила всю Европу.
Лежа в тяжелом бреду, она не слышала отдаленного звона церковных колоколов и не знала, что в соседней комнате мечутся в лихорадке Мишель и Сильвана. Ухаживали за больными детьми в основном Лена и Кандида, немного помогала Арианна, Катарина с Риккардо находились в другом крыле дома в надежде, что не заболеют. Уже не практикующий пожилой доктор оставил размеренное существование пенсионера для борьбы с эпидемией. Однажды ночью он мрачно покачал головой.
– Боюсь, синьора Романелли и маленький Мишель не доживут до утра.
– Это всего лишь его мнение, – угрюмо сказала Лена, как только врач ушел. – Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы доказать: он ошибся.
Всю ночь она и Кандида провели у постели больных, вытирая пот со лба Жюльетт и детей. Еще до полуночи Арианну стало пошатывать, она еле держалась на ногах – появились первые симптомы болезни, и ее уложили в кровать. Ночь прошла, предсказание доктора не сбылось. Мишель и Жюльетт были живы. А на следующий день опасность для них миновала, выздоравливала и Сильвана. Но не успела подняться на ноги Арианна, как болезнь свалила Кандиду и Антонио. Несмотря на все усилия врача, к концу недели Кандида умерла. Антонио метался в жару, когда хоронили его жену, потом ему стало легче. Как только он достаточно окреп, Лючетта с мужем забрали отца к себе в Рим.
На долю Жюльетт выпало запирать двери виллы, когда они решили вернуться в Венецию. Ключи передали поверенному в Лукке, который занимался сдачей виллы внаем. Он только что вернулся с фронта и еще не совсем вошел в курс дела.
– Баронесса де Ландель хочет, чтобы я нашел нового управляющего? – спросил он.
– Вполне вероятно, но уже несколько месяцев я не имела от нее известий. Теперь, когда все возвращается к нормальной жизни, вы можете написать ей.
Последнее письмо, полученное от Денизы, было полно жалоб на несправедливость судьбы: ателье Ландель закрыто, сестра по уши в долгах.
* * *
Под покровом снега Венеция казалась бесцветной и нереальной. Фонари мягко мерцали среди падающих хлопьев. Был ранний вечер, а колючий холодный ветер покусывал лицо и руки, когда Жюльетт с детьми и служанками шла по знакомому узкому переулку у стен Палаццо Орфей. Мишель и Сильвана капризничали от усталости после долгого путешествия. Риккардо тоже успел продемонстрировать свой темперамент. Несмотря на тринадцать месяцев от роду, в нем уже начала проявляться воля, и малыш активно выказывал свое недовольство нарушениями дневного режима. Но постепенно тоже утомился собственными капризами и уснул на руках у Жюльетт.
Она с удовольствием поглядывала через плечо на Палаццо Орфей. Генриетта писала, что они с Фортуни наконец-то вступили в законный брак. Процедура бракосочетания была более чем скромной – присутствовали всего два свидетеля. Жюльетт гадала, что же вынудило их на такой шаг, через шестнадцать лет совместной жизни, но, в конце концов, это их решение, его следовало уважать.
Женщины ожидали найти дом холодным и пустым – ведь он пустовал и не отапливался очень долго, но, к их удивлению, окна особняка светились.
– Мадам Генриетта не в первый раз доказала, какая она хорошая хозяйка! – воскликнула Жюльетт. – Но я ведь ничего не сообщала о времени нашего возвращения, и не просила готовить дом к нашему приезду! Как же она узнала?
Жюльетт отдала Риккардо Катарине и открыла дверь своим ключом. Она ожидала, что услышав их шаги, в освещенную прихожую войдет радостная Генриетта, но из гостиной появился Марко. С криком радости Жюльетт бросилась в его объятия.
– О, мой дорогой! – воскликнула она, не открывая глаз от счастья, после того как завершился их первый поцелуй. – Ты вернулся! О, мне следовало ждать твоего возвращения здесь, в нашем доме!
– Дорогая, я вернулся всего неделю назад, – с улыбкой ответил Марко. – И время моего возвращения было совершенно непредсказуемо, – он обернулся, увидел Мишеля, который дергал его за край пиджака, поднял ребенка на руки. – Как ты вырос, мой мальчик!
– Я был в деревне, папа! – Мишель обхватил руками шею Марко. – Никогда не уезжай, пожалуйста!
– Больше никогда не уеду, – Марко наклонился и подхватил на руки Сильвану. Теперь он держал на руках обоих и целовал детей в щеки. Жюльетт взяла Риккардо у Катарины, пока Лена, Арианна и Катарина приветствовали хозяина. Свечи в большом подсвечнике ярко освещали лица Марко и двоих детей, и Жюльетт видела, как сильно он похудел, седину в волосах, которой не было раньше. Старый темно-синий костюм теперь сидел на нем мешковато, хотя перед войной был впору. Его лицо выражало беспредельное счастье, когда он поставил Мишеля и Сильвану на пол и взглянул на ребенка, которого держала Жюльетт. Почти безумный восторг преобразил его черты. Марко протянул руки, и жена положила на них Риккардо.
– Мой сын! – выдохнул он, пристально вглядываясь в личико ребенка.
