– А как же ее муж?
– Его вызвали на корабль раньше, чем он предполагал, и у нее осталось немного времени проводить мужа и успеть на поезд. Я поручила ей заботиться о детях, пока мы с вами не приедем. Я никогда бы не подумала, что все уже закончилось и ребенок родился, когда синьора Негрен открыла своим ключом дверь вашего дома.
– Но что заставило тебя вернуться?
– Внезапно я поняла, что случилось. Вы ничего не забыли! Это был только предлог, на самом деле вы почувствовали первые схватки и не осмелились продолжать путь. Естественно, я подумала, что вы пошли в Палаццо Орфей. Но когда прибежала туда, мадам Негрен стала беспокоиться за вас не меньше, чем я, – Лена была весьма довольна собственной, как ей казалось, проницательностью и способностью угадывать истинные причины поступка госпожи. Жюльетт предпочла оставить ее в неведении по поводу истинной причины своего возвращения.
– Я так обрадовалась, увидев, как вы обе склоняетесь надо мной в свете фонаря.
– О, никогда в жизни я не бегала так быстро! – Лена сделала выразительный жест, воздев руки. – Вновь включить электричество! Найти ножницы и шпагат! Я крикнула мадам Негрен, чтобы она нашла какую-нибудь пеленку завернуть младенца и вытащила из шкафа одеяло для вас. Она бегала почти так же быстро, как я. Как только вас было можно перенести, она сходила в Палаццо и привела дона Мариано. Они оба навестят вас немного позже.
Когда пришли Фортуни и Генриетта, Лена предупредила их еще внизу, что ничего не сказала хозяйке о сокрушительном поражении итальянской армии при Капоретто.
– Честно говоря, у меня просто не хватило духу. Может быть, лучше, если об этом скажете вы, мадам Негрен? Но пусть синьора узнает завтра. Она так изнурена родами.
– Да, вы правы, – согласилась Генриетта. – Единственное, что ей сейчас нужно – отдохнуть и хорошенько выспаться. Я зайду вечером, а завтра утром расскажу ей все новости.
Она стала подниматься по лестнице, за ней следовал Фортуни с бутылкой шампанского, которое принес с собой.
– Пожалуйста, принесите четыре бокала в комнату синьоры Романелли. Я хочу, чтобы вы вместе с нами подняли тост за новорожденного.
Когда Лена несла бокалы на подносе, она с восхищением думала, что даже приближение австрийцев и то, что артиллерия находится теперь всего на расстоянии каких-нибудь пятнадцати миль от города, не повлияло на безупречную внешность Фортуни, начиная от белого шелкового галстука и кончая кожаными туфлями. Он был таким же, как и вчера, когда его без предупреждения подняли с привычного кресла у камина и привели в дом Романелли. Лена нисколько не сомневалась, что он останется таким и в самые страшные минуты австрийской бомбардировки, которая была готова вот-вот начаться. Даже пыль, казалось, не осмеливалась садиться на шляпу с опущенными полями, столь же безупречную, как и он сам, которую он сбросил небрежным жестом, войдя в переднюю.
Несмотря на невероятную усталость, Жюльетт с радостью встретила гостей и поблагодарила за помощь ночью.
– Тебе следует благодарить Лену, – ответила Генриетта, присев на край кровати. – Если бы не она, мне даже страшно подумать, что могло случиться.
– Я навеки твоя должница, – Жюльетт с благодарной улыбкой взглянула на Лену, повергнутую похвалами в совершенное замешательство.
Фортуни предложил тосты за Риккардо, за Марко и за победу. Такая всепоглощающая сила была в его личности и совершенная убежденность в собственных словах, что даже Лена наполовину поверила в то, что ситуация должна измениться к лучшему.
В течение десяти дней, которые каждая роженица, как полагается, должна провести в постели, Жюльетт не выходила из комнаты. В конце концов, с пятидневной задержкой пришла телеграмма от Арианны, немного успокоившая волновавшуюся за детей Жюльетт. С ними все было хорошо, они отлично обосновались в Каза Сан Джорджо.
Тем временем итальянские военно-морские силы укрепили оборону города, на Большом канале можно было увидеть только солдат. Рынок пустовал, а улицы зияли разбитыми витринами магазинов, еще недавно столь многолюдных. Церкви превратились во временные убежища для пяти тысяч беженцев с опустошенных войной земель. Выйдя впервые после родов на площадь Святого Марка, Жюльетт была потрясена печальным зрелищем, представившимся взору. Незадолго до этого в город прибыла огромная партия беженцев. Все они с детьми, огромными тюками, некоторые даже с домашними животными, разместились на площади. У Жюльетт это вызвало печальную ассоциацию с толпами туристов, когда-то заполнявшими площадь и начинавшими с нее осмотр города. Священники, монахини и добровольцы раздавали беженцам паек.
Городские власти Венеции всеми силами старались эвакуировать население из города, используя корабли. Жюльетт и Лена получили паспорта и готовились к отъезду, когда зашла синьора Оттони. Она была в трауре, глаза красны от слез.
– Что-нибудь случилось? – сочувственно спросила Жюльетт, положив руку ей на плечо и проведя в гостиную.
– У меня страшные новости, – синьора Оттони едва могла говорить. – Я чувствовала, что должна рассказать вам об этом. Мой племянник Александр погиб.
– О, дорогая! – с глубоким сочувствием воскликнула Жюльетт.
– Мне сообщил об этом британский консул. Не знаю, каким образом поступила эта информация, скорее всего, от нашего общего знакомого из дипломатических кругов Швейцарии.
– Вам сообщили, где произошла трагедия?
– Нет, известно только, что Александр и два его друга, Анатолий Сушков и Николай Карсавин, были сражены пулеметным огнем противника, когда пытались остановить отступающих солдат. Три молодые прекрасные жизни срезаны, как колосья, – синьора Оттони больше не могла сдержать рыдания.
Жюльетт сидела, оглушенная страшным известием, чувствуя, что ее сердце готово разорваться, затем покачнулась и упала на пол в глубоком обмороке.
Глава 25
Жюльетт уже несколько недель жила с детьми в Каза Сан Джорджо, когда получила сообщение, что случилось с Марко при Капоретто. Кандида Бонини прибежала с телеграммой.
– Синьора, ее только что получили!
Кандида напряженно следила, как молодая женщина дрожащими руками вскрывает конверт. С каким облегчением Жюльетт закрыла глаза и протянула ей телеграмму.
– С моим мужем все в порядке. Он в плену, но жив.
– Я так рада за вас!
Кандида бросилась сообщить добрую весть всем остальным. Ей нравилось, что на вилле снова гости, особенно дети. Они с Антонио очень скучали по собственным детям, которые жили отдельно своими семьями.
К приходу лета с его золотистой дымкой над холмами Тосканы стало казаться, что судьба наконец-то повернулась лицом к союзническим армиям. В России набирала силу революция. Государь, императрица и вся их семья были уничтожены большевиками, до того как Белая армия смогла спасти их.
