– Мы сами справимся, Кора. Идите, вас ждут подруги.
– Ну, если вы уверены… Можете мне позвонить в любое время, я вернусь. У меня ничего особенного не намечено.
– Желаю вам хорошо провести время. Не беспокойтесь о нас. – Аллике хотелось поскорее выпроводить Кору, она боялась, что рухнет, прежде чем за Корой закроется дверь. Когда дверь наконец закрылась, Аллика устало прислонилась к ней. – Рэйлин, – позвала она чуть слышно. – Рэйлин.
– Что случилось, мамочка? – Глаза Рэйлин были остры, как лазерные лучи. – Почему мы не можем поехать пообедать в «Зверинец»? Я так люблю смотреть на животных!
– Мы не можем. Нам нужно уехать. Мы отправимся в путешествие. В путешествие.
– Правда? – просияла Рэйлин. – Куда? Куда мы поедем? А там будет бассейн?
– Я не знаю. Я что-нибудь придумаю. – Она не могла думать. – Нам надо ехать.
– Ты даже не одета.
– Я не одета?
Аллика оглядела себя, рассматривая свой халат, словно видела его впервые.
– Ты что, опять болеешь? Терпеть не могу, когда ты болеешь. Когда папа вернется? – спросила Рэйлин, окончательно утеряв интерес к матери. – Когда мы уедем?
– Он не придет. Только ты и я. Так лучше, поверь, так лучше. Нам нужно упаковать вещи. Они не нашли его, но они еще вернутся.
– Чего они не нашли? – Внимание Рэйлин вернулось и сфокусировалось. – Кто вернется?
– Они искали. – Взгляд Аллики снова стал блуждать. – Но не нашли. Что же мне делать? Что будет лучше для тебя?
Не говоря ни слова, Рэйлин повернулась и ушла наверх. Она остановилась в дверях своей комнаты и увидела следы обыска. Она все поняла.
Нечто подобное она предвидела. Мало того, она вчера вечером написала об этом в своем дневнике. Она написала о том, что ей, возможно, придется сделать. Она пошла по коридору к спальне родителей, и ею владело одно-единственное чувство: тихая ярость из-за того, что ее вещи опять трогали, в них рылись, их двигали и оставили разбросанными.
Она хотела, чтобы ее вещи оставались на месте – там, где она их положила. Ее личное пространство требует уважения.
Рэйлин выдвинула ящик комода с нижним бельем в родительской спальне, где мама прятала лекарства. Как будто от Рэйлин можно что-то спрятать! Какие же они все-таки глупые! Рэйлин сунула пузырек со снотворным в рюкзачок, где лежал ее дневник, перешла в гостиную, где стоял автоповар, и заварила травяной чай.
Мама любила чай с женьшенем. Рэйлин положила побольше сахара, хотя мама редко пила сладкий чай.
Рэйлин растворила в сладком, душистом чае смертельную дозу снотворного.
Все в общем-то очень просто. Она и раньше хотела это сделать. Подумывала об этом. Они решат, что мама покончила с собой от отчаяния и чувства вины. Они подумают, что это мама убила мистера Фостера и мистера Уильямса, а потом не смогла с этим жить.
Рэйлин знала, что у мамы был секс с мистером Уильямсом. Она призналась в этом позавчера вечером накануне того, как полиция пришла с обыском. Рэйлин здорово умела подслушивать и выведывать то, что взрослые хотели от нее скрыть. Ее мама и папа говорили долго-долго, мама плакала, как ребенок. Противно.
А папа простил маму. Это была просто ошибка, сказал он. Они все начнут сначала.
Это тоже было противно – как и звуки, доносившиеся из их спальни потом, когда они занялись сексом. Если бы кто-то обманул ее, как мама обманула папу, Рэйлин заставила бы заплатить. Снова, и снова, и снова.
Вообще-то, именно этим она и занималась сейчас, решила Рэйлин, поставив огромную кружку с чаем на поднос. Маму надо наказать, она плохо себя вела. Рэйлин ее накажет, и все опять будет хорошо. Чисто и аккуратно. Как ей нравится.
Останется только она и папа. Когда мамы не будет, она останется у папы одна. Он будет любить только Рэйлин.
А сейчас придется положить дневник в утилизатор мусора. Одна мысль об этом бесила Рэйлин до чертиков. А все из-за этой противной и настырной Даллас. Лейтенант! Ничего, когда-нибудь Рэйлин найдет способ заставить ее заплатить.
Но сейчас от дневника лучше избавиться.
Ничего, папочка ей новый купит.
– Рэйлин! – Аллика подошла к дверям. – Что ты делаешь?
– Тебе надо отдохнуть, мамочка. Смотри, я сделала тебе чаю. С женьшенем, ты же его любишь. Я о тебе позабочусь.
Аллика взглянула на огромную кружку на подносе, перевела взгляд на кровать. У нее все оборвалось внутри.
– Рэйлин.
– Ты устала, у тебя голова болит. – Рэйлин откинула пуховое одеяло, отогнула край простыни, служившей пододеяльником, взбила подушки. – Все будет хорошо. Ты отдыхай, а я с тобой посижу. Ты же сама говоришь: мы, девочки, должны заботиться друг о друге.
И Рэйлин повернулась к матери с ослепительной улыбкой.
«Может, оно и к лучшему, – подумала Аллика и, как сомнамбула, двинулась к кровати. – Может, это единственный выход». Она позволила Рэйлин расправить одеяло, поставить поднос, даже поднять чашку.
– Я люблю тебя, – сказала Аллика.
– И я тебя люблю, мамочка. А теперь пей чай, и все будет хорошо.
Аллика отхлебнула чай, не сводя глаз с дочери.
Глава 20
Уитни слушал, впитывая каждое слово. Его руки, лежавшие неподвижно, пока он допрашивал своего лейтенанта, начали выбивать дробь по краю стола.
– Мать подозревает, что это дочь столкнула мальчика с лестницы.
– Мать знает, что это дочь столкнула мальчика с лестницы, – настойчиво повторила Ева. – Может, она убедила или пыталась убедить себя, что это был несчастный случай. Пыталась как-то заштопать свою жизнь. Страдает периодическими приступами депрессии и паники. В глубине души она знает то же, что знаю я. Это не был несчастный случай.
– Свидетелей не было. – Лицо Уитни стало каменным, темные глаза запали.
– Доктор Мира, по вашему мнению, при данном сценарии это естественно для маленькой девочки – переступить через тело своего погибшего братика и играть с куклами под елкой, пока родители сходят с ума?
– Это слишком общий вопрос. Девочка могла быть в шоке и не сознавать или отказываться признать, что ее брат мертв.
– Она была в тапочках. Тапочки лежали в рождественском чулке, ей пришлось спуститься и взять их прежде, чем она разбудила родителей. Согласно отчету следователя по делу о смерти Тревора Страффо, он умер вскоре после четырех часов утра двадцать пятого декабря, – продолжала Ева. – Отец и мать заявили, что в этот день провозились до половины третьего утра – готовили подарки, клали их в рождественские чулки. В половине третьего они выпили по бокалу вина, заглянули в спальни к обоим детям и легли спать около трех. Рэйлин разбудила их в пять.
