Длинные ресницы с кровавым отблеском дрогнули, Даймонд, не зная, куда деть руки, убрал их за спину.
— Я пойду, — пробормотал он и, быстро взглянув на нее, тихо прибавил: — Просто хотел сказать…
Она вскинула изящные брови, поощряя его закончить фразу.
— Да так, ничего особенного. Не нужно расстраиваться, не он первый и не он последний.
Анжелика хрипловато рассмеялась и, чтобы не позволить тому встать, положила ладонь ему на бедро.
Юноша напрягся, плотнее сжал по-детски полные губы, продолжая сидеть не шевелясь. Глаза потемнели, превращаясь в мокрый синий бархат.
Девушка приподнялась и, проведя пальцами по его затылку, хотела притянуть голову к себе, но Даймонд неожиданно отвернулся.
— Мне пора.
Мысль, что уже третий мужчина отталкивает сегодня ее, привела в бешенство. Анжелика властно обвила рукой его шею, перекинула ногу ему через бедра и села на колени.
Он больше не сопротивлялся, но и былого энтузиазма с его стороны она не заметила. И даже когда страстно поцеловала, юноша ответил как будто нехотя. Пока срывала с него рубашку и расстегивала джинсы, ее не оставляло ощущение, словно он мыслями не с ней, а где-то очень далеко. Будь на его месте другой, она бы почувствовала себя униженной и отвергнутой, но только не с ним. Она знала его целую вечность и он, пожалуй, был единственным, кто видел ее за кулисами, куда она всетаки иногда уходила со своей сцены: разочарованная, усталая, растоптанная — всякая.
Синие глаза смотрели в потолок, расписанный ангелами. С разметавшимися по светлому шелковому покрывалу волосами, яркими глазами, юный и красивый — ему только крыльев не хватало.
На миг задержав на нем взгляд, Анжелика вдруг подумала, как давно не видела его. Этот мальчишка жил с ней в одной квартире, выполнял каждый день ее поручения, но последнее время он превратился для нее в невидимку. Она не знала, где он бывает, что делает. С того дня, когда впервые в Париже привела к себе Моргана и любимый слуга бросил ей в лицо, что ненавидит ее, они невообразимо отдалились. В Париже она оттягивала момент объяснений. А когда вернулась в Петербург, все ее помыслы занял Лайонел.
Анжелика склонилась к лицу мальчишки и прошептала:
— У меня такое чувство, что я насилую ребенка. Милый, ты не забыл, где у женщины грудь или еще что… поинтереснее?
Даймонд сильно смутился, забормотал какие-то извинения и неуверенно обнял ее.
— Двести лет назад в том деревянном сарае ты и то казался мне опытнее.
Ресницы юноши задрожали.
— Ты помнишь?
Она провела языком по его губам.
— Конечно, глупыш, я помню…
Катя стояла у двери одной из гостевых комнат, держа ладонь на ручке и не решаясь потянуть за нее. В голове звучала ария альта Баха «Сжалься» — жалобная и всхлипывающая мелодия, заунывно бесконечная и совершенная.
В доме было тихо. Лайонел работал у себя в кабинете, Орми охотилась. Вильям со своим мячом — подарок необыкновенно ему понравился — куда-то ушел. Кира с Йоро находились на первом этаже в гостиной, где девочка пыталась научить оборотня писать. Катя догадывалась, что мальчик терпел науку лишь из-за нескрываемого обожания к учителю. Письмо ему плохо давалось, в прописях получалось еще неплохо, сказывались тренировки с раскрасками, а вот в обычные тетрадки было страшно смотреть. Он путал буквы, выводил невообразимые загогулины, неровные кружки и палочки. Однако Кира с терпением святой поправляла его, в очередной раз показывала как нужно и ободряла.
«До чего же она замечательная», — с некоторой досадой подумала Катя. Иногда она не понимала, как Йоро может любить ее и эту безгрешную девочку одновременно. Ведь они такие непохожие. Конечно, он испытывал к ним разные чувства.
Девушка улыбнулась. С ней он дружил, мог выслушать, защитить. А в Киру был влюблен и счастлив дышать с ней одним воздухом.
Катя крепче стиснула дверную ручку. Дружба с Йоро стоила дороже миллиона влюбленностей, она знала точно, он никогда не предаст. И сейчас эта мысль вселяла уверенность, дарила силу, чтобы посмотреть правде в ее черные зеркальные глаза.
Девушка толкнула дверь и вошла в гостевую комнату.
Олило сидел на ковре с расставленными ножками и перед ним лежала цела горка разноцветных драгоценных камней. Чертенок испуганно вскинул рогатую головку, а потом попытался прикрыть свои сокровища копытцами. У него не получилось и он, как никогда, сердито вскричал:
«Почему ты входишь сюда без стука! Это неправильно, Катя!»
Она кивнула на переливающиеся в свете люстры камни.
— А вот это правильно?
Малыш подгреб богатства ближе к себе, продолжая укрывать их копытцами, как будто боялся, что отнимут.
«Мои подарки, — заявил он, — тебе ведь друзья дарят подарки!»
Девушка вспомнила свою палату в больнице и неуверенно кивнула.
— Я не знала, что у тебя так много друзей.
«А что такого? — тряхнул рогатой головкой Олило. — Я дружелюбный и многим нравлюсь. Это плохо?»
— Нет, не плохо, — вздохнула Катя, — плохо другое. Твою дружбу можно легко купить.
Чертенок внимательно посмотрел на нее, затем тронул изумруд на своей шее.
«А разве не ты, Катя, меня так научила?»
— Я? — опешила девушка.
«Ну конечно, ты ведь отдала мне этот камешек, чтобы я хорошо к тебе относился!»
— Нет, нет, — запротестовала Катя, — я лишь хотела… — Она резко осеклась.
А что она, собственно, хотела? Подружиться? Развеять скуку в приятной компании?
Помолчав, девушка осторожно сказала:
— Но ведь ни за какие сокровища не купишь настоящие чувства!
Чертенок взял узелок — тот самый, с которым вернулся из подземного Петербурга, и принялся складывать свои подарки.
«Вот ты говоришь, любовь не купишь… — Малыш указал на ее палец, украшенный кольцом. — А Лайонел подарил тебе вот этот огромный драгоценный камень и ты все-все ему простила, и любить стала сильнее! Почему так?»
— Это не то же самое! Я с ним не из-за подарков! А простила, потому что люблю. Само кольцо не так важно, значение имеют слова, которые он сказал, когда его подарил.
Олило моргнул
«А мне тоже говорили слова, когда дарили камешки!»
— Да? И какие же, интересно?!
Чертенок подкинул розовый камень и, подражая голосу Наркисса, произнес:
«"Забери у Кати платок. Платок тот дурной — напоминание об одном скверном человеке. Если она будет о нем постоянно вспоминать, то совсем позабудет о тебе! Ты же не хочешь этого? Да смотри этот розовый камень никому не показывай!" А потом еще такое, — малыш указал на изумруд: — "Затаись неподалеку от комнаты Кати и смотри, будет ли ночью приоткрываться дверь. Если увидишь, что дверь открылась, но никто не зашел и не вышел, сразу беги ко мне. Нельзя допустить, чтобы случилась беда!"»
