Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
– Не балуй, маленький… – одними губами (голос пропал безнадёжно) попросил Закатов и полез коню под брюхо. Долго копошился там, осматривая ноги, бабки, безуспешно отыскивая грыжу или скрытые шишки под тёплой, тугой кожей. Но ни малейшего изъяна не было в этом красивом, сильном животном, так спокойно и снисходительно позволявшем себя осматривать.
– Где ты его взял? – хрипло спросил он у цыгана, выбравшись, наконец, из-под лошадиного живота. – Только не говори, что у вас у каждого в таборе такой в оглоблях бегает!
Цыган молча улыбнулся, ничего не ответил. Чуть погодя спросил:
– Купишь, барин? Дёшево отдам! Тороплюсь, деньги нужны! Вот, Стешку, – он с гордостью кивнул на дочь. – к жениху везём, на свадьбу денег надо! Не то б и не продал нипочём красоту такую!
Закатов вздохнул. Погладил вороного по высокой спине, с острым наслаждением чувствуя под ладонью мягкую, словно шёлковую шерсть – и вполголоса спросил, уже предчувствуя реакцию:
– Чёрдян адава грастэс[8]?
Цыган впился в него острыми глазами, – но, к величайшему изумлению Закатова, на смуглой разбойничьей роже не дрогнул ни один мускул. Не отводя взгляда, цыган медленно, растягивая слова, ответил:
– Палсо «чёрдян»? Выпарудя[9]…
– Хохавэса? Конэстыр выпарудян, Дэвлэстыр? Мэ же дыкхава, кицык ёв мол[10]!
– И кицык дэса[11]?
– Нисколько. – по-русски ответил Закатов, решительно отворачиваясь от вороного чуда и чувствуя, как болезненно сжимается ком в горле. – У меня таких денег не было никогда и не будет. Попробуй заехать к Браницким, это вёрст семь отсюда через рощу. Но…
– Пятьсот рублей дашь?
Закатов долго молчал, в упор глядя на цыгана. Тот молчал тоже. Улыбался, взгляда не отводил, и в этих чёрных, сощуренных глазах не было ни страха, ни нахальства, ни насмешки. В какой-то миг Никите показалось, что этот чёрт видит его насквозь и всё про него знает. «Но откуда? Почему? Я впервые его вижу, он не из Степанова табора… Спросить? Так ведь соврёт непременно!»
Вслух же он сказал:
– По-моему, ты его не только украл, но и хозяина убил. Он стоит тысяч шесть. Езжай к Браницким. А лучше – в Смоленск, к губернатору, он любит красивых лошадей.
– Никого не убивал, вот тебе крест! – с неожиданным жаром отозвался цыган, разом перестав улыбаться. – А продать тороплюсь, потому что у Стешки свадьба! Сам знаешь, сколько цыганская свадьба стоит! Ей-богу, правду говорю! Ну – купишь, аль нет?
– Где же ты его «сменял»? – нахмурился Закатов. – Если в соседней волости, то…
Тут уж цыган расхохотался, с размаху хлопнув себя по коленям:
– Не бойся, барин, становой к тебе не явится! Далеко жеребчика брал! Не найдут!
Закатов тяжело вздохнул. Из последних сил не давая себе смотреть на жеребца, сказал:
– Я, с твоего позволения, проедусь на нём немного.
– Это ж само собой! – весело разрешил цыган. – Думаешь, хромой аль задошливый? И в голову не бери! Слово даю, это не конь, а… ураган сущий! Ну – заседлать велишь?
– Не трудись. – Закатов подошёл к вороному, огладил его – и, чуть не задохнувшись от подступившей к горлу радости, взлетел ему на спину. Конь коротко заржал, заплясал под всадником, перебирая ногами. И с первым же «Ну, пошёл, родной!» – сорвался с места в карьер.
Тёплый ветер бил в лицо. Кубарем катилась под ноги коню мокрая дорога, летели брызги по сторонам. Вороной летел, почти не касаясь копытами земли, пластаясь над дорогой, как былинный Серый волк под Иваном-царевичем. Трепалась и комкалась на ветру богатая грива, напрягалась крутая, мощная шея, и Закатов чувствовал, как сливается воедино с этим сказочным существом, как общими у них с конём становятся и дыхание, и мускулы, и разум… За Болотеевом с него сорвало фуражку, но Никита даже не обернулся. Чуть нажал коленом, поворачивая коня на луг, – и полетел, стелясь над высокой, ещё некошеной травой, навстречу золотисто-серой взъерошенной тучке, которая вскоре пролилась на них тёплым дождём. Никита на лету провёл ладонью по мокрым волосам, стряхнул капли на землю – и вдруг рассмеялся безудержно, громко, от души – так, как не смеялся никогда даже в детстве. Сказочный конь нёс его над полёгшими от летнего дождя травами, воздух пах цветочным мёдом. Сквозь убегающую тучку просвечивало, пятная землю, ласковое солнце, играла под ним петля неглубокой болотеевской речушки – и на сердце было легко и ясно.
Когда спустя полчаса Никита вернулся к усадьбе, рядом с цыганом стоял староста Прокоп Силин. Оба они о чём-то сосредоточенно толковали, но, когда Закатов спешился и спрыгнул на землю, цыган оборвал разговор на полуслове:
– Ну что, барин, врал я?! Глянь-ка – конь не запарился даже! Он у меня сорок вёрст отмашет и не задохнётся! Одно слово – ураган! Покупаешь?
– Нет. – твёрдо сказал Никита, вытирая со лба капли дождя и не замечая, что на губах у него по-прежнему счастливая улыбка. – Жеребец, спору нет, безупречный, но… денег нет.
– Так пятьсот же, барин! Даром отдаю! Куда уж меньше, Бога побойся!
– И пятисот нет. Прости. Ступай к Браницким, они дадут.
Цыган в отчаянии хлопнул себя по коленям. Закатов не глядя гладил разгорячённого жеребца по холке, старался смотреть в сторону, утешая себя: «Ну, что ж… ничего не поделаешь. Не ко двору такой красавец. Пятьсот рублей выбросить на ветер… нельзя, нельзя. Ещё ведь и страда не окончена, неизвестно, как рожь продастся… И вовсе, не дай Бог, градом побьёт или ещё какая-нибудь напасть… нет, нельзя.»
– Никита Владимирыч, – вдруг заговорил Силин. – Ты прости, что в твои дела мешаюсь, но – отчего ж не возьмёшь жеребчика-то? Я таких коней даже у губернатора в тройке не видал! Бери, не прогадаешь! Пятьсот рублей за такую красоту – нешто деньги?
– Разумеется, Прокоп Матвеевич, не деньги. – тяжело вздохнул Никита. – Но беда в том, что и этих нет. Уж кто-кто, а ты-то знаешь. Не могу же я последние гроши во время страды спустить на… забаву!
Силин нахмурился. Взъерошил пальцами чёрную, с сильной проседью бороду. Посмотрел на свои перепачканные грязью сапоги, на вороного коня, затем – в ясно голубеющее после дождя небо… и неожиданно рассмеялся:
– На забаву, знамо дело, нельзя! Это ты по-хозяйски, Никита Владимирыч, мыслишь! А ежели не на забаву? – Никита недоумённо улыбнулся, и Силин широким жестом пригласил, – Пройдёмся, барин? Воздух-то куда как славен! А ты, Яшка, обожди!
Цыган, ничуть не обидевшись, рассмеялся и отошёл к дочери, которая, сидя на крыльце и раскидав по ступенькам рваную юбку, что-то весело рассказывала Маняше.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
