Комиссия приступила к работе 3 февраля, заслушав шестнадцать тамплиеров из Макона. Неожиданность была полной: пятнадцать из них защищали орден. С этого началась целая волна, потому что к концу месяца уже пятьсот тридцать два брата, прибывших со всего королевства, заявили о своем желании дать показания в защиту ордена. В конце марта их было уже пятьсот девяносто два, а вскоре уже более шестисот.
Тамплиеры доверили защиту ордена четверым своим представителям — двум братьям-капелланам, Пьеру де Булоню (собственно, из Болоньи), безусловно ранее изучавшему право, и Рено де Провену, и двум братьям-рыцарям из провинции Овернь, Бертрану де Сар-тижу и Гильому де Шамбоне. Эти двое, представ перед судом епископа Клермона, не сделали никаких признаний. Что же касается двоих священников, то они сделали признания в 1307 г. Их защита становилась все более и более уверенной и основательной и подогревала волю к сопротивлению у остальных.
Для короля ситуация становилась тревожной. К тому же в апреле папа отложил всеобщий собор до 1311 г. Тогда король воспользовался советом некоего теолога из Парижского университета, мнение которого, разделявшееся абсолютным меньшинством ученых, сводилось к следующему: «Зачем давать защитника, если не для того, чтобы защитить заблуждения тамплиеров? Это неугодно Богу, ибо голос фактов делает преступление явным. Пусть же Церковь избежит этого позора! Пусть поспешит это сделать!»[502] (р. 79). Одним махом все юридические аргументы были сметены неотразимым силлогизмом: защищать орден означало согласиться с тем, что он может не быть виновным, но он виновен, следовательно, защищать его недопустимо. При всей сомнительности этого аргумента король без промедления перешел к действиям.
Архиепископская кафедра Санса пустовала, и Филипп добился от папы, чтобы тот передал ее Филиппу де Мариньи, епископу Кам-бре и брату всемогущего Ангеррана де Мариньи, оттеснившего Ногаре на второе место в королевском совете. Излишне говорить, что новый архиепископ был полностью предан королю.
Епископство Париж входило в состав провинции Сане. На долю Филиппу де Мариньи выпало завершить, по решению собора, епархиальное расследование личной вины тамплиеров в своей провинции. Незамедлительно 10 мая архиепископ созвал синод. Сознательно обойдя процедуру, предписанную апостолической комиссии восьми и епархиальным комиссиям, Мариньи добился осуждения на сожжение пятидесяти четырех тамплиеров провинции Сане, которые сознались в своих преступлениях в 1307 г., но снова впали в заблуждение, когда решили защищать орден перед комиссией восьми. Для Мариньи они были вероотступниками, хотя многие богословы отвергали эту идею. Двенадцатого мая осужденных на телегах вывезли из Парижа через ворота Св. Антония, недалеко от которых был приготовлен костер.
Никто из них — здесь не было исключений — не признал ни одного из преступлений, которые ставили им в вину, но, напротив, они упорствовали в своих запирательствах, постоянно твердя, что их предают смерти без причины и несправедливо, что не без восхищения и великого удивления могли видеть многие люди.[503]
В последующие дни костры запылали в Санлисе, Пон-де-л'Арш, а позднее в Каркассоне.
Король торжествовал: судебное разбирательство было сорвано. Несколько тамплиеров, представших перед комиссией в последующие дни, путались в словах и давали несогласованные показания. Два главных защитника ордена Пьер де Булонь и Рено де Провен исчезли — вероятно, были похищены, убиты или бежали. Тамплиеры отказались от защиты ордена. Комиссия делала перерывы в работе или проводила несколько заседаний то тут, то там. Немногие тамплиеры, успевшие перед ней выступить, предварительно обработанные своими тюремщиками, признавали все что угодно, противоречили самим себе, доводя до изнеможения самих членов комиссии. Иногда какая-нибудь группа тамплиеров, например братья из Ла-Рошели, упорствовала; иногда в защиту ордена выступал внешний свидетель, как, например, лионский доминиканец Пьер де ла Палю.
С согласия папы и короля 26 мая 1311 г. комиссия прекратила свои собеседования. Она закрыла объемистое дело из двухсот девятнадцати томов, которые должны были послужить материалами для работы собора. Шестнадцатого октября 1311 г. папа объявил о его открытии. На повестке дня стояли три вопроса: орден Храма, крестовый поход, церковная реформа. Комиссия ad hoc, собранная в Оранже, подвела итог переданным ей текстам. Результаты были тенденциозными, если судить по материалам суда в Англии: все пересуды и сплетни, на которых строились обвинения против ордена, переданы со всей точностью, однако мы не находим ни слова о почти единодушных протестах английских тамплиеров. Теперь папа хотел только одного — покончить с делом как можно быстрее.
Постепенно ситуация приобрела иной оборот, и папа потерял контроль над собранием. В то время как некоторые епископы, вроде
Жака Дезе, будущего папы Иоанна XXII, не обременяли себя угрызениями совести и советовали папе распустить орден Храма без дальнейших проволочек, большинство отцов собора хотело судить, а значит, и выслушать защиту. И точно, в конце октября семь тамплиеров внезапно появились на соборе и заявили о своем желании защищать орден, добавив — было ли это бахвальством или реальной угрозой? — что в окрестностях Вьенна находятся от полутора до двух тысяч братьев, готовых свидетельствовать пользу ордена Храма. Доминиканец Птолемей Луккский, епископ Торчелло, записал:
Прелатов призвали на совещание с кардиналами по поводу тамплиеров. Прелатам зачитали документы касательно этой темы, а потом их вызывали по одному, и папа спрашивал их, следует ли позволить тамплиерам выступить в защиту ордена. Все прелаты Италии, кроме одного. Испании, Германии, Швеции, Англии, Шотландии и Ирландии придерживались этого мнения. К тому же изъявили свое согласие и французы, кроме трех митрополитов — Реймса, Санса и Руана.[504]
Климент V чувствовал опасность. Если он так стремился покончить с этим делом, то лишь потому, что торопился заняться крестовым походом, а главное, не хотел давать королю Франции повод вмешаться и снова дать ход некоторым старым тяжбам, вроде посмертного суда над Бонифацием VIII. А он знал, что король Франции пребывал в сильном раздражении.
Как всегда в подобных случаях, Филипп использовал опробованный метод: в марте 1312 г. он собрал Генеральные штаты королевства в Лионе. К этому времени были проведены тайные встречи представителей короля, включая Ногаре, и папы. Двадцатого марта Филипп объявил о своем прибытии в Вьенн в сопровождении армии. Время поджимало. Двадцать второго марта папа собственной властью издал буллу «Vox in excelso», упразднившую орден Храма, «не без горечи и сердечной скорби, не по судебному решению, а по апостолическому смотрению и решению». Третьего апреля, в сопровождении Филиппа Красивого и его сына Людовика Наваррского, папа во всеуслышание объявил приговор, после чего «встал священник и под страхом отлучения запретил участникам собора произносить хоть слово, кроме как с разрешения или по просьбе папы».[505]
