Штаб фронта, поставив ограниченные задачи своим армиям, фактически вынудил каждую армию действовать самостоятельно. Атаки армий Юго-Западного фронта не были увязаны между собой, да и сам главкоюз не имел общего оперативного плана предстоящей операции, поставив развитие наступления своих войск в зависимость от действий Западного фронта. Такой подход был неизбежен в силу выполнения армиями тех задач, что были поставлены перед ними директивой Ставки. Поэтому и в дальнейшем, когда явственно обозначился крупный успех, армии фронта продолжали наступать в разных направлениях. Поэтому уже в ходе прорыва А.А. Брусилов будет пытаться импровизировать на ходу, объединяя направления, что в итоге выльется в простое фронтальное отталкивание войск неприятеля уже всего через каких-то две недели после начала наступления. В результате наиболее сильные армии — 8-я и 9-я — будут действовать на флангах фронта в одиночку, а объединение усилий центральных и более слабых 7-й и 11-й армий не сможет дать действенного результата. Именно отсутствие планирования развития прорыва на оперативную глубину и стало роковым для Юго-Западного фронта.
Прорыв осуществлялся на 4 армейских и 9 корпусных участках в 450-км полосе (в дальнейшем полоса наступления армий Юго-Западного фронта расширилась до 550 км, достигнув глубины в 8–120 км). Каждый армейский корпус, если он не использовался для участия в главном ударе, должен был производить частную вспомогательную атаку, дабы принцип сковывания сил противника по всему фронту был использован в наибольшей степени. Общее соотношение сил и средств в полосе наступления армий Юго-Западного фронта исчислялось примерно в 573 300 штыков и 60 000 сабель у русских против 448 150 штыков и 27 300 сабель у австрийцев. Против 1770 полевых и 168 тяжелых орудий у русских австрийцы могли выставить 1300 полевых и 545 тяжелых орудий. Есть и другие данные. Но по всем цифрам очевидно, что русские не имели решающего преимущества в пехоте, уступали австрийцам в технических средствах ведения боя и должны были штурмовать укреплявшуюся более полугода оборону противника.
Около трех часов утра 22 мая во всех армиях Юго-Западного фронта началась мощнейшая артиллерийская подготовка. Русские армии должны были наступать разновременно, пользуясь результатами артиллерийской подготовки. Так, от начала ударов русской артиллерии до первой пехотной атаки прошло времени: в 8-й армии — 29 часов, в 11-й армии — 6 часов, в 7-й армии — 45 часов, в 9-й армии — 8 часов. Главная роль в предстоящей операции отводилась войскам 8-й армии ген. А.М. Каледина, которая должна была сыграть в наступлении решающую роль. В 8-ю армию была передана треть пехоты фронта (13 дивизий) и половина тяжелой артиллерии (19 батарей).
Начало Брусиловского прорыва возвестило славу победоносного русского оружия, которое, как казалось врагам и друзьям, после Великого отступления 1915 г. уже не обретет былого престижа. Прошлые успехи померкли перед величием той грандиозной операции, что смяла армии Австро-Венгерской монархии: «25 мая армии Юго-Западного фронта подарили России победу, какой в Мировую войну мы еще не одерживали»{330}. Успех был ошеломляющ. В первые 10 дней наступления 4-я и 7-я австрийские армии были фактически уничтожены (кто не был убит или ранен, тот попал в плен), а прочие потерпели тяжелейшее поражение. Трофеи русских армий с 22 мая по 10 июня включительно составили около 200 тыс. пленных, 219 орудий и 644 пулемета. За следующие 20 дней было взято еще 65 тыс. пленных, 110 орудий и почти 300 пулеметов{331}.
Главной же русской победой стали не столько трофеи, сколько моральный дух: столь блестящая победа после почти года поражений. Располагая перед началом операции несущественным превосходством в 150 тыс. штыков и сабель на 480-км фронте, за три недели прорыва русские вывели из строя более половины неприятельских солдат и офицеров противостоящей им австро-венгерской группировки. Со всех концов страны в войска Юго-Западного фронта летели поздравления. Штаб Юго-Западного фронта захлебнулся от приветственных телеграмм. Но наиболее дорогой и ценной для самого А. А. Брусилова телеграммой, как он сам вспоминал, была весточка от наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича — покровителя генерала Брусилова и первого русского Верховного главнокомандующего: «Поздравляю, целую, обнимаю. Благословляю». Император Николай II телеграфировал главкоюзу: «Передайте моим горячо любимым войскам вверенного Вам фронта, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения, ценю их порыв и выражаю им самую сердечную благодарность». А 29 мая ген. А.А. Брусилов получил новую телеграмму от императора Николая II, который дал свою оценку начавшейся операции Юго-Западного фронта: «Приветствую Вас, Алексей Алексеевич, с поражением врага и благодарю Вас, командующих армиями и всех начальствующих лиц до младших офицеров включительно за умелое руководство нашими доблестными войсками и за достижение весьма крупного успеха. Николай». Непосредственной же наградой (20 июля) за успешный прорыв стало Георгиевское оружие с бриллиантами.
Здесь надо сказать, что сам А.А. Брусилов рассчитывал на орден Св. Георгия 2-й степени. А потому, так как орден так и не был им получен, обиделся на царя. И действительно, этот шаг императора Николая II непонятен: за вступление в стены беззащитного Львова в 1914 г. Н.В. Рузский получил данный орден, а за 200 тыс. в месяц наступления А.А. Брусилов — нет. Вполне возможно, что на такое отношение повлияло какое-то негативное личное мнение к главкоюзу со стороны Николая II. Биограф полководца считает этот инцидент важнейшим во взаимоотношениях императора и военачальника — на ухудшение отношения Брусилова к царю повлиял Брусиловский прорыв, незавершенность которого «восстановила Брусилова именно против государя, которого он считал главным виновником провала победоносного наступления всего Восточного фронта. В Николае II генерал видел человека, отнявшего у него победу»{332}.
Прорыв требовал своего немедленного развития, так как обеспокоенные крушением фронта южнее Полесья немцы уже бросали в Ковель — точку преткновения и узел железнодорожных коммуникаций — свои резервы, наскребаемые со всех фронтов: «Модель Брусилова была гениально проста. Она основывалась, во-первых, на факторе неожиданности, достигавшейся прежде всего тем, что он сумел избежать массового скопления войск и военной техники. Этого, кстати, и не требовалось, потому что он, во-вторых, не рассчитывал на численное превосходство на отдельных участках фронта — как при наступлении Эверта в марте, а вместо этого атаковал целый ряд пунктов по всей южной линии фронта. А это уже означало, в-третьих, что немецкие и австро-венгерские генералы не знали, куда направлять свои резервы»{333}. Однако главкоюз не сумел использовать многочисленную кавалерию фронта. Этот факт стал одной из главных ошибок командования Юго-Западного фронта в развитии операции. Атаки 4-го кавалерийского корпуса на Ковель были отбиты противником.
