Его прервал голос с ирландским акцентом, долетевший с задних рядов:
– Размечтались. Пусть сначала уберутся из Ольстера.
– Борьба кельтов – это борьба за общее дело, – продолжал, кивнув ирландцу, толстяк. – Мы должны сообща сражаться против английского господства. Мы ценим поддержку наших ирландских братьев, так же как и единомышленников в Северной и Южной Америке. Освобождение малых наций есть главное дело современной эпохи.
– А откуда здесь этот черномазый? – раздался явно валлийский голос.
– Пожалуйста, без расистских реплик. Естественно, что наше дело находит понимание и на Ближнем Востоке. Я передаю слово господину Ибрагиму ибн Мохаммеду Сауду.
Ибрагим ибн Мохаммед Сауд в бурнусе и темных очках подошел к микрофону. Говорил он недолго, на безукоризненном английском, избегая всякой романтической чепухи:
– Проклятие колониализма есть не столько проклятие угнетения, сколько проклятие расточительства. Валлийский уголь горит в топках британских кораблей и паровозов, но богатство Уэльса не ограничивается углем. Грядет новая эксплуатация минеральных ресурсов, которыми богаты недра Уэльса, что приобретает особое значение в наш атомный век. Да простят мне краткий экскурс в мифологию, но мы, арабские народы, всегда считали валлийцев потерянным племенем исмаилитов, или катанитов, что переселилось на север, в земли, которых не достигло слово Пророка. Может быть, эта легенда и не имеет исторической подоплеки, но не следует относиться к ней с презрением. Борьба палестинских арабов с сионистскими захватчиками ничем не отличается от борьбы валлийцев против англичан. И саблю и меч куют из одного металла. Да здравствует свободный, процветающий Уэльс!
Его лаконичную речь приветствовали снисходительными аплодисментами. Следующий оратор с тщательно уложенной седой шевелюрой взошел на трибуну, рукоплеща предыдущему. Он, как и его соотечественник, не представился и, в отличие от толстяка, одет был в дорогой серый костюм. Говорил он властно и политики почти не касался:
– Пусть вас не смущает внешний вид меча Калед-велч. Он, безусловно, старый, время наложило свои следы, и выглядит как и положено выглядеть старому, побывавшему в боях клинку. С нашей стороны было бы гораздо разумнее представить вашему взору декоративное оружие, вроде того меча, которым английский король наградил защитников Сталинграда. Но то, ради чего мы собрались, – настоящий боевой меч. Он символизирует доблесть древних, подтвержденную недавним актом искупления. Наши братья кимры выхватили Каледвелч прямо из рук захвативших его русских не потому, что испытывают к ним вражду. Мы не питаем ненависти к русскому народу и его правительству. Такого рода чувство недостойно доблестных кимров. Русские ошиблись, не распознав исторической ценности меча, и поставили Каледвелч вровень со множеством прочих трофеев, захваченных у нашего общего врага. Русские – народ упрямый, к новому невосприимчивый, но со временем они поймут и простят нас. Позвольте мне сказать…
– Нет уж, позвольте мне сказать! – воскликнул Редж, вскакивая с места. – Меч был спасен из русского плена только одним валлийцем, и этот валлиец – я. Его бесцеремонно отобрал у меня мой бывший однополчанин, причисляющий себя к основателям «Сынов Артура». Хотя я теперь и признаю правомочность этой экспроприации, ясно понимая, кому по праву принадлежит Каледвелч, я все же намерен добиваться справедливости: я требую, чтобы честь доставки меча на родину принадлежала не каким-то безымянным братьям кимрам, а тому, кто действительно это сделал. Пропустите меня к микрофону.
Раздались аплодисменты. Редж видел, как сидевшие в первых рядах важные персоны разинули рты от удивления. У одних на лицах был написан восторг, у других – замешательство. Редж добрался до трибуны.
– Представьтесь, – попросил прерванный оратор.
– Реджинальд Морроу Джонс. Это имя стоит в моем паспорте и на недавней советской визе. Советский перебежчик Юрий Петрович Шульгин, живущий ныне в Вашингтоне, с удовольствием подтвердит, что я и есть тот человек, который организовал похищение меча из ленинградского Эрмитажа. Полагаю, я заслужил право участвовать в церемонии освящения. Покажите наконец его всем нам.
Зал поддержал Реджа бурными аплодисментами. Свет притушили, зазвучал орган. Музыка ничем не напоминала кимрскую. Из суфлерской будки в середине сцены появился молодой человек в коричневом костюме с длинным, завернутым в черный креп предметом. Рабочий сцены в нарукавниках направил на молодого человека яркий юпитер, и тот оказался в кругу света. Он благоговейно снял с меча черное покрывало и поднял оружие над головой. Аудитория, похоже, была разочарована, послышались смешки. Подумаешь, кусок зазубренного железа. Прошлое всегда скромнее, чем оно нам представляется. Последний оратор попросил присутствующих встать. Большая часть зала поднялась с мест.
– Меч Артура призывает нас поклясться в том, что наша родина вновь станет великой и свободной, что она покончит с упадком и рабством! Так поклянемся же!
В это время в задних рядах прогремел взрыв. Женщины завизжали, а Редж, воспользовавшись суматохой, бросился на меченосца. Совладать с парнем оказалось непросто, но, прицелившись, Редж двинул ему тяжелым ботинком в пах, и тот, скорчившись от боли, выпустил свою ношу. У запасного выхода раздался второй взрыв, повалил дым. Люди, в панике позабыв про меч, кинулись к выходу. Чей-то голос с ирландским акцентом кричал:
– Британцы – вон!
Реджа попытались схватить. Он отбивался мечом. Миновав рояль и ряд складных стульев, он добежал до задника сцены, где, к счастью, наткнулся на дверь, ведущую за кулисы. В коридоре стояли два констебля, сержант и несколько мрачных типов в темных штатских костюмах и шляпах, один из которых мучительно напоминал незабвенного майора Машука. Сержант не очень уверенным голосом приказал Реджу сдать оружие, но в ответ Редж сделал выпад мечом. Один из констеблей схватил его сзади, но он заорал по-русски, что у него прямой приказ из Москвы, так что пусть эти посольские шестерки убираются прочь подобру-поздорову. Каледвелч не должен стать очередной жертвой Ялты. Редж перекинул через себя повисшего у него на спине констебля и откатился в сторону по пыльному полу. Кто-то из штатских ударил его ботинком в ребра, а Редж пырнул его мечом. Клинок пропорол темно-серую штанину и вонзился в икру. Сержант пытался вмешаться и решить дело мирно. Редж весь в пыли поднялся на ноги. Сержант приказал ему отдать меч господам из Министерства внутренних дел и прекратить безобразие. Раздался еще один взрыв, но сержант сказал, что наряд снаружи примет меры. Редж притворился, что сдается, и с поклоном протянул свое сокровище, вкусившее русской крови, тому, кто был похож на майора Машука, но в последний момент пырнул мечом обтянутый жилетом живот. Коридор уже был забит «Сынами Артура», которых не сумела сдержать полиция. РЗ адрес Реджа раздались проклятья. Он видел, как один из посольских вытащил пистолет. Ну нет, обойдемся без пальбы. Пятясь и защищаясь мечом, он чудом добрался до двери. Полицейский, стоявший у черного входа, бросился ему наперерез. Редж пихнул ему под ноги полную мусора урну и сбежал по разбитым ступеням к машине.
