– Я не понял. Вы что, собираетесь практиковать в Израиле? Там полно своих врачей. Зачем им валлиец?
– Это я-то валлиец? Ну да, акцент у меня валлийский, и живу я здесь так давно, что все уже привыкли считать меня местным. Так вот знайте: фамилия моего отца была Леви. Он ее изменил на Льюис. И, пожалуйста, закройте рот – я все же не дантист, а терапевт.
В первый и последний раз меч Каледвелч был выставлен на всеобщее обозрение в павильоне Глендовер-холл в Суссекс-Гардензе на Эджуэр-роуд, месте сбора лондонских валлийцев. Зал вмещал две тысячи человек, на его большой сцене мог разместиться Лондонский валлийский хор в полном составе. Свисавшие с потолка пыльные штандарты валлийских полков прикрывали золотистые трубы органа. Освящение Экскалибура широко рекламировалось в газетах и листовках, из которых явствовало, что церемония не будет сугубо валлийской. За вход денег не брали, поэтому публики собралось немного – люди усмотрели туг какой-то подвох. Под звуки гимна «Мае hen wlad fy nhadau»,[73]слов которого никто не понимал, в зал вошли десять человек и заняли места в первом ряду Редж удивился, что не узнал никого из них. Он решил, что это и есть вожди «Сынов Артура», а Алед Рис и его подручные – всего лишь мелкие сошки. Один из «вождей» был одет в арабский бурнус и скрывал глаза под темными очками. Меча пока не показывали. Вынос для пущего эффекта оставили на финал. Собравшиеся валлийцы с нетерпением ожидали красивых речей. Первым на сцене появился древний старичок в мешковатом сером костюме. Он не без труда поднялся на трибуну с микрофонами. Никто не знал, кто он такой, но фотографы лихо щелкали камерами. Старик представился: профессор Гриффитс из Кардиффского университета. Говорил он с акцентом, хотя и без валлийской напевности:
– То, что я собираюсь сказать, не имеет отношения к политике. Меня не трогают заявления некоторых представителей валлийского народа о необходимости обретения герцогством Уэльс, или Кимру независимости и самоуправления. Союз Уэльса и Англии столь древен, что о возврате к прошлому, на мой взгляд, говорить не имеет смысла. Я смотрю на эти заявления как на крик кельтской души. Кельты вправе требовать признания своего вклада в славную историю этого острова, Европы и западной цивилизации в целом. Я хочу сказать о другом. Прошлое – это источник, питающий настоящее, и каждый дошедший до нас фрагмент прошлого делает нас духовно богаче. Меч Каледвелч, или Экскалибур, наконец вернулся к нам из тьмы веков, причем не как миф, а как живое свидетельство истории, которая формирует настоящее, а значит, и будущее. Трудно со всей уверенностью утверждать, что меч, который вам сегодня представят, подлинный Экскалибур. Мы знаем, что эта реликвия восходит к пятому веку нашей эры. Советские археологи полагают, что это меч Марса, найденный Аттилой в придунайских торфяных болотах, но мне эта гипотеза представляется столь же романтической догадкой, как и легенда о передаче меча римскому полководцу Аэцию, затем Амвросию Аврелиану и, наконец, римскому наместнику в Британии Артуру. У нас нет доказательств верности той или иной версии, но любые серьезные доводы будут тщательно изучены.
В зале послышался ропот недовольства: люди пришли не для того, чтобы слушать осторожные речи ученого сухаря. Кто-то за спиной Реджа проворчал:
– Хватит рассуждать, покажите нам эту штуковину, а мы уж сами решим, настоящая она или нет.
Профессор Гриффитс продолжал:
– Мы живем в эпоху, когда две великие державы хотят уничтожить прошлое. И Соединенные Штаты, и Советский Союз мечтают построить будущее, оборвав все нити с прошлым. Истории место только в музеях и в кино, где над темным прошлым можно потешаться как над свидетельством невежества и грязи, чтобы светлое будущее на его фоне казалось лучезарнее. Но не стоит забывать: настоящее есть всего лишь зыбкая граница между известным и неизвестным. Будущего, каким бы прекрасным оно ни грезилось, еще не существует, а настоящее призрачно и неуловимо. Возможно, это прозвучит парадоксально, но все, что мы можем ожидать от будущего, это более глубокое знание прошлого. Окончившаяся совсем недавно мировая война совершила невероятный бросок в будущее, создав оружие такой силы, о котором в мирное время мы рассуждали бы как о далеком несбыточном мифе. Война столь же неожиданно вернула нам и осколки нашей древней истории. Я имею в виду развалины кельтско-римской крепости в Бреконшире, а также храм Митры и римские бани в Лондоне, невольно открытые нам вражескими люфтваффе. И как из небытия возник из огня и дыма этой войны легендарный меч. Я заканчиваю и призываю вас сохранять здоровый скептицизм, когда вы воочию увидите то, ради чего здесь собрались, но не забудьте при этом и воздать должное прошлому, которое он символизирует. Те же из вас, кто происходит от древних кельтов, я надеюсь, захотят больше узнать о своем культурном наследии и о том месте, которое оно занимает в истории мировой цивилизации.
Под жидкие аплодисменты профессор вернулся на место. Редж, сидевший в третьем ряду, оглядел зал. Валлийцы нетерпеливо скрипели жесткими деревянными сиденьями, не ласкавшими их худосочные зады. Тысяча с небольшим человек, одетых бедно, но опрятно, переживших долгую войну и уравниловку, в результате которой они все обнищали, замученные посулами лживого правительства, согласились присутствовать на жалкой демонстрации былого величия и пришли поглядеть на что-то вечное, незыблемое. Что для них сейчас Артуров меч? Разве только напоминание о старых добрых временах, когда вожди заботились о своем народе.
К микрофону вышел толстый человек в очках. Аудитории он не представился, значит, будет говорить о политике. Резким движением он запустил руки в карманы расстегнутого пиджака, продемонстрировав набитый авторучками жилетный карман, и заговорил как типичный валлийский демагог:
– Diolch yn fawr[74]профессору Гриффитсу за его высоконаучный доклад, который даст нам всем богатую пищу для размышлений в будущем, когда мы сможем позволить себе такую роскошь. Но сейчас нас больше интересует, как действовать в настоящем, и перед актом освящения мы хотим представить вашему вниманию нашу программу. Будьте уверены, мы, «Сыны Артура», чьи ряды растут и ширятся как на родине, так и за рубежом, хотим восстановить независимость Кимру, вернуть себе контроль над нашими природными ресурсами, многие из которых еще не разведаны, отдать зеленые поля и луга тем, кому они принадлежат по праву рождения – валлийским крестьянам, и перекрыть чужеземцам доступ к нашим родным рекам и озерам. Если нас сегодня слушают англичане, пусть знают, что это не пустая угроза: мы будем вредить им до тех пор, пока не осуществим нашу мечту. Парламентская демократия есть бесполезный фарс. Мы поклянемся на этом мече, принадлежащем королю Кимру во веки веков, изгнать иностранных захватчиков любыми средствами. Никто в Англии отныне не сможет чувствовать себя в безопасности, потому что мы объявляем войну. Не войну больших армий, воздушных линкоров и морских армад, а войну длинных ножей в темных переулках и бомбовую войну в общественных местах, войну, направленную на то, чтоб, запугивая английских обывателей, заставить их сказать своим избранным лидерам: «Довольно! Дайте Уэльсу свободу!»
