– Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, – продолжал разливаться соловьем человечек на броневике.
Игорю он напомнил университетского преподавателя философии, который мог говорить часами, но совершенно непонятно о чем.
Но толпа слушала речь жадно. Люди пожирали глазами оратора, ловили каждое слово, точно новообращенные христиане, явившиеся послушать проповедь какого-либо святого, и глаза их горели.
Фанатичным, истовым огнем.
– Никакой поддержки Временному правительству! – оратор вновь ударил по воздуху. – Вся власть Советам рабочих, солдатских, батрацких и крестьянских депутатов! Только Советы способны…
Темнело, ветер становился все более холодным, но люди не расходились.
Через какое-то время Игорь осознал, что задыхается, что на плечи словно легла незримая тяжесть. Захотелось вырваться отсюда, выбраться из видения. Он поднял руку, ущипнул себя за шею.
Ничего не произошло.
– Ты чего пихаешься, Василий? – хриплым шепотом спросил солдат в каракулевой шапке, глянув прямо на Игоря.
– И ничего я не пихаюсь, – сдавленным голосом отозвался его товарищ, низкорослый и усатый, с красным бантом на штыке винтовки.
– Тише! Тише! – зацыкали на них со всех сторон.
– Да здравствует социалистическая революция! – завопил человечек с броневика. – Ура, товарищи!
– Ура! Ура! Даешь! Советам власть! – заревела толпа, и звуковой волной Игоря повалило и потащило куда-то.
А потом он обнаружил, что вновь стоит и что вокруг люди. Но промозглая сырость весеннего вечера сменилась жаркой духотой летнего дня, а старинный бронетранспортер – вполне современным БТР.
На нем стоял человек, и в отличие от лысого с бородкой – настоящий гигант. Ветер развевал седые волосы, коричневый костюм того покроя, что так любили советские лидеры, выглядел безупречно. Человек кричал, вскидывая руку в победном жесте, но что именно – Игорь расслышать не мог.
Мешал рев толпы.
Рядом с оратором на броне толпились другие люди – в деловой одежде, военной форме и даже в спортивных костюмах. Несколько держали видеокамеры, обвис на шесте помятый российский триколор.
Такие же флаги поднимались и над толпой, а впереди за БТРом и людьми на нем, громадным надгробием вздымалось белое здание.
– Мы победили! – прорвался через вопли крик седого, и толпа заорала еще громче, точно ожил долго спавший вулкан.
– Ура! Ура! – понеслось со всех сторон, и Игоря стиснуло, потащило. Перед глазами у него помутилось. Он попытался вырваться, заработал локтями и как будто выскочил на поверхность воды.
Сел, жадно хватая воздух ртом.
Он сидел посреди комнаты незнакомой квартиры, на пушистом ковре тигровой расцветки. Горела лампочка над широченной кроватью, застланной алым покрывалом, тускло блестели стекла книжных шкафов. В окно колотил дождь, слышалось журчание, раскаты грома.
Около кровати стояли Олег и Иван.
Голова у Игоря болела так, словно череп разбили на куски, а потом склеили обратно. Пульсирующие толчки крови особенно сильно отдавались над правым ухом, волосы там склеились. Немножко поташнивало, и все вокруг казалось нереальным, призрачным.
Олег обернулся.
– Очнулся? Здорово тебя о стенку приложило, но ничего – жить будешь. Встать сможешь?
– Смогу.
С некоторым трудом поднялся на ноги, оперся на один из шкафов. Увидел, что на красном покрывале лежит Сергей, а перед глазами замелькали вспышки-воспоминания: Сергей входит в квартиру, хлопок, рывок Олега, человек в черной одежде, толчок в бок и удар…
– Что с ним? – спросил Игорь.
– Ничего хорошего, – сказал Сергей и закашлялся.
На серой футболке расплывалось багровое пятно, а лицо хозяина квартиры было белым, словно гипсовая маска. С волос на лоб стекали капли воды и застывали, будто замерзали.
– Счастье, что выстрела никто не услышал, – сказал Олег. – Мы тебя и его в квартиру занесли. Понятное дело, что брызги крови остались, но их отмывать – только внимание привлекать.
– Умираю, сука, – пробормотал Сергей. – Они все же достали меня, ублюдки проклятые… Эх, напейтесь, что ли, на моих поминках, ради бога! Нажритесь так, чтобы заблевать всю Москву…
– Не разговаривай, тебе вредно, – сказал Олег.
– А что… мне… может… быть… полезно?
Слова выталкивал из себя с трудом, голубые глаза неистово блестели, а губы кривились.
Некоторое время полежал, тяжело и хрипло дыша, а затем тихо, еле слышно, начал читать:
Седые вербы у плетня
Нежнее головы наклонят.
И необмытого меня
Под лай собачий похоронят.
А месяц будет плыть и плыть,
Роняя весла по озерам…
И Русь все так же будет жить,
Плясать и плакать у забора.
На последнем слове он сильно вздрогнул всем телом. Изо рта полезла кровавая пена. Еще несколько судорожных вдохов, и глаза Сергея остекленели, а на лице застыла залихватская улыбка.
Игорь сглотнул, к горлу подступил ком. Он знал, что этот человек мертв, более восьмидесяти лет покоится в могиле, но это знание в этот момент было настолько же бессмысленным, как и теорема Ферма.
Ни то, ни другое не может возвращать жизнь.
– Вот и все, – сказал Олег, а Иван, стоявший, чуть скособочившись, опустил голову и перекрестился.
За окном полыхнула молния, блики заплясали в стеклах книжных шкафов, в глазах мертвеца. Мгновением позже громыхнуло над самой крышей дома, зазвенели оконные стекла.
– Он правда умер? – Игорь заморгал, пытаясь одолеть зуд в глазах. – Он больше не вернется?
– Кто знает? – откликнулся Олег. – Это зависит не от него, и даже не от нас, а только от вас, людей.
Игорь закрыл глаза, вспоминая тот день, когда Олег притащил его в ночной клуб и Сергей сидел за столиком, пьяный, встрепанный, в компании девицы легкого нрава, зато живой.
– Нам надо убираться отсюда, – сказал Олег. – Как можно быстрее. И как можно быстрее поменять машину. Наверняка кто-нибудь запомнит наш черный «Таурус», а тела рано или поздно найдут.
– Тела? – спросил Игорь.
– Второе там, в коридоре. – Иван дернул головой.
– Но мы же не можем вот так его оставить. – Игорь поднял руку, ощупал правую половину головы и скривился от усилившейся боли.
Под коркой из ссохшейся крови на волосах была ссадина, а вокруг нее расползался большой синяк.
– Предлагаешь заняться похоронами? – спросил Олег. – Боюсь, что на это у нас нет времени. Самим бы остаться в живых. Наверняка убийцы поджидают нас и в твоем убежище, Иван.
