Потом она не могла припомнить точно, какие слова произносила, обвиняя его в том, что он выдал Доминика Блейка советским спецслужбам как британского агента. Как двойного агента. Разумеется, он все отрицал, высмеял ее и наигранно, театрально похохатывая, заявил, что она пользуется недостоверной информацией.
После того как дело было сделано, Эбби ощущала упадок сил и пустоту внутри себя. Она звонила ему четыре часа назад, и с тех пор ничего не произошло. Она слонялась по дому, наводя порядок, затеяла стирку. Потом недолго смотрела телевизор, оплатила несколько счетов через Интернет. Это были ее обычные занятия, но она почему-то, делая все это, почувствовала себя совсем уж выбитой из колеи.
Она села за стол в кухне и уставилась в окно. «А что, собственно, должно было произойти? – спросила она себя. – И для чего все это?» Всего несколько дней назад попытки возвратить Доминику Блейку честное имя казались ей чем-то совершенно естественным, единственным, чем следовало заниматься. Да, он погиб и его не вернуть, но, по крайней мере, человек, предавший его, заплатит за это сполна.
Однако по истечении какого-то времени ей стало казаться, что это можно рассматривать иначе, как некую месть. Да и какое отношение ко всему этому имеет она? Ее ли это дело? Да, ей нравится Розамунда Бейли, и она хочет ей помочь. Да, она чувствует себя облеченной некими полномочиями и нужной, когда пытается узнать правду об исчезновении ее жениха. Но в этот момент, сидя у себя дома, она подумала, а не было ли это для нее просто способом отвлечься от личных и профессиональных проблем?
– Что сделано, то сделано, – грустно прошептала она.
Она решила прогуляться, сходить в свой любимый гастроном «Бейли энд Сейдж». Хорошая еда всегда помогала Эбби взбодриться. Она уже чувствовала во рту вкус недавно сорванных помидоров, свежего итальянского сыра буррата и шоколадных трюфелей домашнего изготовления, которые там продавались.
Надев кроссовки, она выскочила из дома. Было уже больше половины седьмого, поэтому она, поднимаясь по холму, ускорила шаг, чтобы успеть до закрытия магазина. Было еще светло, но солнце уже начало прятаться за горизонт. Едва она свернула на оживленную улицу, зазвонил телефон.
– Алло, – отозвалась она, чувствуя себя на свежем воздухе намного лучше.
– Это я, – сказал знакомый голос на другом конце линии. – Тебе нужно связаться с Анной, и как можно быстрее. Думаю, меня сейчас арестуют.
После этого у нее не было никакой возможности связаться с Ником. Многочисленные звонки на его мобильный оставались без ответа, и вся информация о нем ограничивалась тем, что он успел быстро сказать ей по телефону, когда еще, видимо, находился дома и умудрился сделать короткий звонок, пока детективы входили в его квартиру с ордером на обыск.
Она немедленно позвонила Анне, и та заверила ее, что Нику позволят сделать еще один звонок, если его действительно арестуют. Ни она, ни Мэтт не были специалистами по уголовному праву, но в юридическом плане оба были хорошо подкованы. Эбби была очень благодарна Анне за то, что та пообещала подключить Ларри Донована, отца Мэтта. Это был человек, имеющий вес в обществе, правда, его моральные принципы порой вызывали сомнение. И такого персонажа в подобной ситуации лучше было иметь на своей стороне.
Она уселась с ногами на диван и подтянула колени к груди. Оттуда ей хорошо были видны часы. Почти восемь. Анна обещала приехать как можно скорее, но время тянулось невыносимо долго. Эбби ощущала себя совершенно беспомощной, она не знала, что еще может сделать. Опершись подбородком на колено, она начала всхлипывать.
Когда наконец в дверь позвонили, она быстро вытерла слезы и пошла открывать, надеясь, что присутствие подруги принесет ей успокоение.
Когда дверь еще оставалась на цепочке, посмотрев в образовавшуюся щель, Эбби увидела мужчину и не сразу узнала в нем Джонатона Сомса.
Сердце забилось часто и тревожно, и она содрогнулась всем телом от предчувствия беды.
– Лорд Сомс?
– Здравствуйте, Эбби. Можно войти?
Она вцепилась в ручку двери, ощущая, как при виде заклятого врага Доминика в ней просыпается первобытный инстинкт – «дерись или беги».
Быстро оценив ситуацию, она решила, что старик не может быть очень сильным и если толкнуть дверь и ударить его ею, наверняка удастся захлопнуть ее. А мобильник находился всего в нескольких шагах, в кухне.
– Эбби, не беспокойтесь. Мне просто нужно с вами поговорить. Дело касается вашего мужа.
– Где он? – спросила она, чувствуя, как ее ладони, сжимающие металлическую дверную ручку, повлажнели от пота. – Где Ник? – яростно выкрикнула она.
– Просто отвечает на кое-какие вопросы, – спокойно произнес Джонатон. – Нам с вами тоже необходимо кое-что обсудить.
– Сюда с минуты на минуту придет мой адвокат, – сказала Эбби, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал страх.
– Это не займет много времени. Попрошу вас, Эбби, позвольте мне войти. Это важно. И касается Доминика и всего того, что с ним произошло.
Собрав все свое мужество, она смогла оторвать руки от дверной ручки. Сняв цепочку, она отступила, пропуская Джонатона Сомса в дом, и сразу посмотрела ему за спину, ожидая увидеть чуть ли не снайперов в бронежилетах. Но он, похоже, пришел один. Внутренний голос твердил ей, что это тот самый случай, когда она сама может бесследно исчезнуть, как Доминик Блейк, и ее уже никто и никогда не увидит, однако при этом она чувствовала себя почему-то очень смелой и вызывающе непокорной.
Глядя на Сомса, старика с седыми волосами и слабыми руками, на которых сквозь кожу просвечивали вены, было легко поверить в то, что опасаться ей нечего.
Они прошли в гостиную. Никто из них не сел. Оба молчали. Может, она должна предложить ему что-нибудь выпить – кофе, вина, – прежде чем он выхватит отравленный зонтик и убьет ее?
– Где мой муж? – наконец спросила она спокойно, тихим голосом.
В данный момент это было единственное, что ее волновало. От острого желания увидеть Ника или хотя бы узнать, что с ним все в порядке, ее начало мутить.
– Полагаю, вам известно, чем он занимался сегодня во второй половине дня? – сказал Сомс; в интонации его улавливались насмешливые нотки.
– Он ни в чем не виноват, – с жаром сказала она. – Я попросила его сделать это. Винить во всем этом надо только меня, и ответственность за происшедшее лежит на мне.
– Очень благородно с вашей стороны, – сказал Джонатон, выгибая бровь. – Однако несколько минут назад мне позвонили и сообщили, что Ник Гордон настаивает на том, что вы абсолютно не причастны к прослушиванию моего телефона и взлому электронной почты.
Она подумала, что его, наверное, как раз в этот момент допрашивают. Он спокоен и невозмутим. «Он ведь умный, такой умный! – с болью подумала она. – Но сообразит ли он, что надо делать, как себя вести?»
– Прошу вас, – сказала она, начиная плакать. – Он делал все это только потому, что об этом его попросила я. Он делал это, потому что… потому что он мой муж и…
