Тогда труп задрожал и неожиданно оторвался от меня. Саван лопнул, освобождая мои руки и ноги. Через открытое стекло маски я увидел Квамуса, который вращался в мутной воде, размахивая стальным багром. На его заостренном конце, глубоко проткнутый, торчал синий гниющий труп миссис Гулт, от которого отваливались куски плоти, как чешуя с испорченной рыбы. Квамус размахнулся в последний раз и швырнул труп на дно. Труп медленно стал падать, с багром, торчащим между обнаженными ребрами. Квамус развернулся, схватил меня за руку и резким жестом указал наверх. Я кивнул головой. Мне не нужно было второго указания. Я уже почти терял сознание из-за отсутствия воздуха.
Вернувшись в лодку, мы не сказали ничего ни Уолкотту, ни его дочери, хотя оба были потрясены. Лори сделала нам по чашке горячего кофе, и мы отдыхали четверть часа, пока Уолкотт готовил динамит. Оба ящика он утяжелил большими балластами, чтобы они упали прямо на дно и чтобы позже их было легко затолкать в проделанную нами яму.
— Как вы думаете, погода удержится? — спросил я Уолкотта, допивая кофе.
— Пожалуй, — ответил он.
Когда я надевал на спину два следующих баллона с кислородом, то мимолетно подумал об Энн Патнем — ведьме, которая пожертвовала собой, чтобы мне не нужно было держать слово, данное Микцанцикатли. Ну что ж, сказал я себе, пока мне не надо принимать окончательного решения — во всяком случае, пока ялик не окажется на берегу, и даже тогда у меня будет время подумать. Я верил во все, что старый Эвелит рассказывал мне о страшной и разрушительной мощи Микцанцикатли, но все еще чувствовал сильный соблазн освободить Не Имеющего Плоти и вернуть себе жену и еще не рожденного сына, которых я так сильно любил.
Но не обманывал ли я сам себя? На самом ли деле я так хотел вернуть Джейн к жизни, или мной руководила лишь идиотская романтическая отвага? Я уже как-то свыкся с тем, что Джейн нет, и в гораздо большей степени, чем был склонен это признать. Раз мне доставляла такое удовольствие Джилли, то, видимо, подсознательно я был убежден, что никогда уже не смогу любить Джейн. Ведь если бы я уехал на шесть недель по делам, то я никогда не изменил бы жене, даже в мыслях. И все же я был в постели с Джилли, хотя после смерти Джейн прошло немногим меньше шести недель.
К тому же как будет выглядеть моя связь с Джейн, когда и если я ее себе верну? Как следует, например, разговаривать с кем-то, кто однажды уже умер и был похоронен?
Я все еще раздумывал об этом, когда Квамус сжал мне плечо и сказал:
— Нам пора, мистер Трентон. Предпоследнее погружение.
Закладка динамика оказалась самой легкой частью работы. Нам нужно было лишь перетащить ящики к краю ямы, сделанной нами, подсоединить бикфордовы шнуры и столкнуть ящики вниз. Когда оба ящика медленно упали на дно и исчезли в темноте, мы набросали в яму как можно больше песка, мусора и ракушек, чтобы вся ударная сила взрыва была направлена на корпус „Дэвида Дарка“. Мы возвращались на поверхность, разматывая бикфордов шнур с небольшой катушки, а я думал об Эдварде. Что бы он сказал, если бы видел, что мы делаем? Я почти пожалел его. Через пару минут мы уничтожим мечту его жизни.
Однако, легок на помине: когда мы вынырнули на поверхность и, разбрызгивая воду, плыли к лодке Уолкотта, перед носом люгера неожиданно появился „Диоген“ с Даном Бассам за рулем, и кто же стоял на носовой палубе, как не Эдвард, Форрест и Джимми собственными персонами?
Квамус посмотрел на меня, а я показал ему жестом, чтобы он и дальше разматывал бикфордов шнур. Мы доплыли до люгера и схватились за борт. Лори и Уолкотт помогли нам взобраться на палубу. С минуту мы лежали неподвижно, тяжело дыша, как два морских льва, выброшенные на берег. Но, конечно, Эдвард не собирался ждать, пока мы отдохнем. Он сделал Дану знак подвести „Диоген“ как можно ближе к люгеру Уолкотта, после чего сложил руки возле рта.
— Мистер Уолкотт! — закричал он. — Джон! Что здесь творится? Что вы здесь делаете?
— Я только хотел показать Квамусу „Дэвида Дарка“, — ответил я.
— В спасательной лодке? А для чего у вас на борту компрессор и воздуходувка?
— Не суй свой нос куда попало, — посоветовал я ему. — Этот корабль никому не принадлежит. Он не зарегистрирован. Ты ничего не можешь нам запретить, если мы захотим сами в нем покопаться.
— „Дэвид Дарк“ уже зарегистрирован, — ответил Эдвард. — Я зарегистрировал его сегодня утром. Джилли позвонила мне из Тьюсбери и сказала, что ты уехал рано утром с кучей оборудования.
Спасибо, Джилли, подумал я. Иуда в кружевах.
— Зарегистрирован или нет, а ты не можешь запретить тут нырять, ответил я.
— Надо ли доказывать, что ты ошибаешься? — оскалился Эдвард. — Может, вызвать береговую охрану, которая прикажет вам убраться? Этот корабль теперь — частная собственность и частично принадлежит властям города Салем. Любая плавающая единица, подозреваемая в незаконном проведении подводных работ поблизости от этой собственности, подлежит конфискации, а ее хозяин заплатит штраф. Так что мотай отсюда.
— Эдвард, я думал, мы друзья.
— Видимо, мы оба ошибались, — ответил Эдвард. Он молча он отвернулся и приказал Дану Бассу развернуть „Диоген“.
— Квамус, — сказал я, не меняя положения. — Поджигайте бикфордов шнур. Мистер Уолкотт, заводите двигатель и мотаем подальше, к дьяволу.
— Вы не предупредите своих коллег? — спросил Квамус.
— Скорее, бывших коллег. Конечно же, предупрежу, но только после того, как загорится бикфордов шнур.
Квамус чиркнул спичкой, прикрыл ладонями конец бикфордова шнура, прикрывая огонек, и подождал, пока не загорится магниевый стерженек внутри. Бикфордов шнур горел быстро, со скоростью примерно полтора метра в минуту. Искорка быстро перескочила через борт люгера и исчезла под водой. Раздалось бульканье, небольшое облачко дыма развеялось в воздухе, и все…
Уолкотт включил дизель люгера. Лишь тогда я закричал что было сил:
— Мотайте отсюда! Побыстрее! Динамит!
Я увидел, как яйцеголовая троица остолбенело поглядывает на меня. Они удивленно переглянулись, а потом опять вытаращились на меня.
— Что ты сказал? — провизжал Эдвард. — Какой динамит?
— Сейчас рванет! — прокричал я ему, в то время как люгер заворачивал в сторону побережья Грейнитхед. — Мотайте отсюда, и поживее!
На минуту наступило молчание. Потом двигатели „Диогена“ с ревом ожили, и небольшая лодка пустилась в обратный путь, вначале медленно, но быстро набирая скорость. Она успела, однако, проплыть едва ярдов пятьдесят, когда странная дрожь пронизала океан. У меня появилось чувство, какого я прежде никогда не испытывал. Это напоминало землетрясение, только какое-то более ужасное, как будто мир распадался на отдельные куски, небо отрывалось от земли, а море от суши. Мне показалось, что все стало невесомым и взлетает на воздух — люгер, компрессор, комбинезоны, флаги и все остальное.
