– Чтобы не было больно, – объяснила шериф. – Вам ведь хорошо, правда?
– Чудесно. – Эбигейл уставилась на сидящего за столом мужчину. Глаза у нее высохли, во рту тоже пересохло. – Я вас знаю.
– Да, мы с вами познакомились, – подтвердил тот.
У Фостер получилось сесть, но пришлось прислониться к шкафу и зажмуриться, защищаясь от света и шума.
– В шахте? – спросила она.
– Нет, в особняке Пакера. Но потом я действительно запер вас в шахте вместе с вашим отцом и Джун. Удивительно, как это вам удалось оттуда выбраться. Вот сюрприз так сюрприз…
– Да уж! – Эбигейл по-девчоночьи хихикнула. Все происходящее выглядело ужасно забавным, но потом до нее вдруг дошло. – Дженнифер, те золотые слитки в пещере… Держу пари, ваш… кем он вам приходится?
– Прадедушкой, – подсказала шериф.
– Да. Так это их ваш прадедушка и искал. Я могу показать… Подождите. – Журналистка указала на Куинна. – Он знает. Он был там. У него ключ. Откуда у него ключ вашего дедушки?
Куинн и Дженнифер рассмеялись.
Эбигейл тоже рассмеялась. Взгляд ее зацепился за настенные часы над раковиной, каждый час на которых обозначался какой-то птицей.
Часы показывали десять минут десятого. Вечера.
Но как такое возможно? С тех пор как она вошла в кабинет с фотографиями Силвертона и журналом Праймака, наверняка прошло несколько часов!
– Ну что, пора трогаться, – сказал Куинн. – Пока снега еще не подвалило.
– Я должна поехать с тобой, – заявила его сестра. – Сказать по правде, большого желания у меня нет, но…
– Не надо, я сам все сделаю. Эбигейл, как насчет прокатиться? – повернулся мужчина к сидящей на полу девушке.
Та задумалась.
– А куда?
– Съездим в горы, покатаемся, – стал уговаривать ее Куинн.
– Зачем?
– Встретимся с поисково-спасательной группой, вытащим вашего отца из пещеры…
Фостер улыбнулась.
– Знаете, что я думаю?
– Что?
– Вы совсем другое замыслили.
– Неужели? И что я, по-вашему, замыслил?
– Что-то плохое.
Куинн поднялся из-за стола, наклонился и, взяв Эбигейл за руки, помог ей встать.
– Джен, помоги надеть на нее ботинки. Не хочу, чтобы ее нашли босой.
– Вообще-то это уже не важно, – отозвалась шериф.
– Ошибаешься, очень даже важно.
– Нет. Когда у людей случается гипотермия, когда они замерзают насмерть, их часто находят полуобнаженными. Бедняги сходят с ума, думают, что им жарко, и начинают раздеваться. Так что оставь ботинки здесь. Я позабочусь, чтобы их не нашли.
– Идти можете, Эбигейл? – снова повернулся Куинн к журналистке.
– Разумеется, я в курсе, как это делается.
Ощущая непривычную легкость в ногах, она осторожно, рассчитывая каждый шаг, прошла из кухни в прихожую. Там остановилась у круглого зеркала, посмотрела на свое отражение и наклонилась ближе, прижавшись носом к стеклу.
– Куинн, пока еще не поздно. Нам не обязательно это делать, – снова принялась урезонивать брата Дженнифер.
– И что? Остановиться сейчас? И ничего не получить? Из всех вариантов этот был бы хуже всех. Нет, мы доведем дело до конца!
Зрачки у Эбигейл уменьшились до размера черных песчинок. Она отвернулась от зеркала и направилась к передней двери.
– Джен, если мы начнем виниться, каяться, это… это будет недостойно нас всех… Джулиуса, дедушки, отца, нас с тобой…
Уже взявшись за дверную ручку, Фостер увидела на вешалке свою замызганную куртку. Она сняла ее с крючка, повертела, но так и не нашла, куда сунуть руки.
Куинн забрал у нее парку, взял ее за воротник и расправил, а Дженнифер помогла направить руки в рукава.
– Думаешь, отец зашел бы так далеко? – спросила она.
– Трудно сказать. Мы делаем это ради них всех.
Дженнифер отперла и открыла дверь, и Эбигейл ступила на крыльцо.
Вокруг далеких уличных фонарей кружился снег. Как странно, подумала журналистка, что он идет не везде, а только там, где свет…
– Господи, как красиво! – вздохнула шериф.
Фостер отыскала «молнии» на карманах парки и, повозившись, расстегнула их и сунула внутрь руки.
Брат с сестрой помогли ей спуститься с крыльца на снег, из-под которого, как копья, еще торчали острые кончики травы.
– Мы ведь всё правильно делаем? – снова засомневалась Дженнифер.
– Какая разница, если мы сможем потом жить в ладу с собой.
– А ты сможешь?
– Думаю, смогу. Все, что надо, – это забыть несколько дней не самого примерного поведения.
Втроем они прошли мимо молоденьких осин и шерифского «Форда». Гравий похрустывал под их ботинками и тапочками. Эбигейл шла босиком, не чувствуя холода.
Они подошли к «Бронко». Куинн уже открывал переднюю пассажирскую дверь.
Журналистка остановилась возле гриля, Дженнифер встала рядом с ней. Снежинки падали и таяли на теплом металле капота.
Брат шерифа похлопал ладонью по крыше.
– Ну, залезайте!
Пальцы Фостер нащупали в правом кармане что-то холодное и твердое. Секунд пять у нее ушло на то, чтобы идентифицировать предмет. Она не смогла вспомнить, как он называется, но сообразила, для чего предназначен.
– Дженнифер, – сказала Эбигейл, – знаете, я все забыла.
– Что?
Журналистка повернулась, прижала это к атласному халату Дженнифер и посмотрела на Куинна. В ушах у нее зазвенело. Шериф со стоном упала на колени. На снег брызнула кровь.
– Вы же не это имели в виду, когда говорили, что поможете моему отцу? Вы просто хотите…
– Эбигейл, у вас мозги свинтились от лекарства. Мы только хотим помочь вам и вашему отцу, – принялся убеждать ее Куинн.
Дженнифер поползла к дому, и Эбигейл на секунду засомневалась – может, Куинн говорит правду?
– Вы же не хотели стрелять в нее, – продолжал тот. – А теперь дайте мне ваш револьвер. Моя сестра умрет, если мы не…
Под правым глазом Куинна появилась маленькая черная дырочка. По щеке его потекла кровь.
Мужчина вскинул руки и потер дырку ногтями, словно его что-то ужалило и он пытался это что-то выцарапать.
Эбигейл повернулась к дому. Дженнифер забралась на крыльцо, но застряла у передней двери.
– О, Господи! – воскликнула шериф.
– Эбигейл Фостер, вы только что застрелили двух человек, – сказала себе журналистка.
